Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

— Куда собралась? Назад!

Она безропотно подчинилась и в избушку заходила не помня себя: ноги не слушались, сделались ватными и непослушными, душа кричала от горя... Ольга уже знала, что сейчас произойдет, но все еще надеялась на какое-то чудо, что все будет хорошо!

Но дальше все было как в адском, кошмарном сне, приснившемся ей в одночасье и не отпускавшем из провала...

Грязные, пахнущие мочой руки тянули трепещущее от страха тело к себе, прижимали как можно ближе, шарили по упругой груди, отбивая ее бессильные руки. Несмотря на мольбы — «дяденька, не надо!» — все его животное существо брало верх над Ольгой. Рвущаяся одежда все более открывала нежное тело...

Прижатая к нарам, она уже не могла противиться давящей на нее туше, дышавшей угарным смрадом, цепким рукам, до боли сжимавшим плечи... Униженная, опустошенная, раздавленная, Оля отвернула заплаканное лицо в сторону и, прикусив губу от причиняемой боли, непонимающе смотрела на огонек керосиновой лампы, подрагивающий в такт резким толчкам...

Этот ужас продолжался до самого утра. Затоптанная в грязь, униженная до предела Оля уже ничего не понимала, да и не хотела понимать. В каком-то мертвом полузабытьи, отключившись от окружающего мира, она просто лежала, отвернувшись к стене, ни о чем не думая и ни о чем не вспоминая. Все слезы были давно выплаканы, силы израсходованы на сопротивление. Вместо живых чувств осталась лишь какая-то черная пустота, продырявившая ее душу насквозь. Сейчас, в настоящий момент она почему-то подумала, что было бы очень хорошо, если бы она умерла. Да, она думала об этом всерьез, по-настоящему, она уже почти решилась на это!

Он, насильник, животное, враг, не спал тоже: то что-то бубнил, то вскакивал и выпивал очередную дозу, подкидывал дров в печку, ложился рядом и опять тянул свои противные руки...

Время неизменно подгоняло начинающееся утро, в двойное стекло стали пробиваться первые полоски света. Он наконец-то успокоился, затих и, наверное, начал засыпать. Это была хорошая возможность потихоньку собраться и уйти от этого чудовища. Она бы ему отомстила, но как? Одна, без Васи?..

Вася!.. Оля с тоской вспомнила вчерашнее счастливое утро, улыбающегося друга... Как все было хорошо!.. И вдруг ужаснулась, а что будет, если Вася обо всем узнает? А если не поймет?.. Тогда придет конец: конец хорошим отношениям, любви, и вообще...

Подождав еще немного, она уже хотела было приподняться и начать одеваться, как вдруг за дверью забухало, загремело. Ольга узнала в этих звуках приветственные хлопки глухариных крыльев — любимец Жорка залетел в сени поклевать редкие камешки на голой земле, очень нужные для переваривания хвои в зимнее время. Свои визиты в сени глухарь делал периодически, когда девушка была одна и не было собаки.

От шума мужик мгновенно подскочил на нарах и, хлопая перепуганными, непонимающими глазами, схватился руками за «Белку» — щелкнул курок, а направленные на дверь стволы замерли в горизонтальном положении. Учащенное, дрожащее дыхание выдавало волнение перепуганного мужика, но, несмотря на свой страх, он все же двинулся в сторону двери, держа палец на спусковом крючке, готовый в любое мгновение нажать на него. Но, сделав два шага, повернулся Ольге и показал свой огромный, многозначительный кулак.

Этот угрожающий жест можно было понять по-разному: либо «сиди тихо», либо «не вздумай что-нибудь предпринять!» Но она поняла, что означал этот кулак. Это значило: «ты в моей власти — что захочу, то и сотворю!»

Открывшаяся дверь спугнула птицу с земли, после чего глухарь, как обычно, взлетел на свой любимый сук кедра и громко скиркнул. Высказывая свое приветствие, глухарь не знал, что этими действиями делает одновременно два дела: подставляет свой бок под пулю и спасает девушку от неминуемой гибели.

— Глухарь! — с каким-то злым восторгом прошипел мужик. — Хороший завтрак!

Даже не надевая на босые ноги калош, он бесшумно выскочил на улицу и прикрыл дверь. Это была судьба!

Он не оставил времени на размышления. Теперь она знала, что делать, и твердо решилась на это...

Она торопливо, но уверенно отвернула от стены край спальника, приподняла неприбитую доску нар и, запустив руку, вытащила Васькин карабин. Вычищенный и смазанный, он лежал в тайнике с того самого злополучного дня охоты на медведя. Как сказал Васька, там ему и место — больше он не нужен. Откуда он мог тогда знать, что именно сейчас СКС сыграет важную роль, поможет в беде?

Уцепившись правой рукой за затвор, потянула на себя, как учил Вася, и, к радости, увидела острый патрон, стоявший в магазине. Постепенно ослабляя, разжав пальцы, хмыкнула, после того как зеленая гильза с желтой пулей направленно пошла вперед под напором пружины. Глухое клацанье — патрон в патроннике — карабин заряжен! Промерила флажок предохранителя, повернула в рабочее положение, вниз. Можно стрелять! Но куда?

Оля еще не знала, как это будет выглядеть, но твердо решила — напугает, прогонит прочь, в крайнем случае, выстрелит в пол или в стену. Она должна его остановить...

Снаружи раздался хлопок малопульки, а за ним жестокие ругательства — видимо, промазал и птица улетела. Затем к матам прибавились шаркающие шаги и негромкий скрип открывающейся двери.

От наставленного на него ствола он выкатил рачьи глаза, высоко поднял брови и открыл черный, с гнилыми прокуренными зубами рот. Секундное замешательство с обеих сторон: Ольга молчала в немом ужасе, ожидая действий с его стороны, он же — от перемены власти.

Наконец вялая улыбочка самодовольства раздвинула обросшее бородой лицо. Шаг навстречу, протянулась к карабину' рука...

Оля поняла, что сейчас лишится и этого оружия... Резкий хлопок оглушил и полностью лишил слуха; метнувшееся из ствола яркое пламя пронзило его насквозь и тут же ослепило глаза, потухшая керосиновая лампа и настежь открывшаяся дверь — все происходит как во сне!

Долей секунды позже она видит его изумленные, все еще не понимающие предсмертные глаза. Кажется, что с ним ничего не произошло, от своей цели он не отступает и все так же продолжает тянуть к ней свои руки.

Будто чужими руками, чужим пальцем, в каком-то шоке Оля давит на курок еще и еще...

Пришла в себя только тогда, когда все кончилось и наступила звенящая тишина. Карабин замолчал, проглотив в своем чреве все десять патронов, и открыл свою пасть — затвор, требуя очередной порции. Вся избушка заполнена пороховым газом, от которого не только першит в горле и носу, но и режет глаза. К запаху пороха добавляется противный запах горелого мяса и шипящей на горячей печке крови. Что-то лежало на поверхности буржуйки, а что — Оля не могла увидеть. Она смотрела на него!

Он лежал на животе, вытянувшись во весь рост на полу избушки. Тянувшиеся в ее сторону руки так и застыли во всю длину, едва не касаясь босых ног девушки своими расширенными пальцами-граблями. Повернутая набок голова была залита и пропитана кровью и вдобавок к этому ужасу пугала огромным глазом, выскочившим из глазницы. Вместо левого уха зияла большая рваная рана, в которой что-то булькало и шевелилось.