Брак. Дорога во все ненастья - Николай Удальцов

Взломав дверь в подвал памяти, он обнаружил там не склад, с хорошо налаженным учетом хранимого, а свалку, куда вперемешку свозились события, мечты, результаты и сокровенности.

Но это были его события, и его мечты, и Петр узнавал их без удивления, смахивал с них пыль, и бережно укладывал на место, ставшее для них привычным.

Он насаживал, обкатанные временем, кусочки прошлого на одну нить, создавая разнородный и не всегда гармоничный узор, не понятный никому, кроме него самого.

И получалось так, что его душа писала не литературное произведение, а репортаж с места давно произошедших событий…

…Начальство существуют для того, чтобы по нему иронизировать, чтобы его бояться, ненавидеть, в конце концов.

Петр Габбеличев в свою начальницу влюбился.

Это произошло давным-давно, когда он еще не был членом Союза художников, и для успокоения души участкового, вынужден был устраиваться на различные, не связывающие время, работы: истопник, диспетчер, сторож.

Ежедневный восьмичасовой рабочий день – продукт эволюции рабовладельческого строя – был не по карману его судьбе. Тратить столько времени без толку, он не мог себе позволить.

…Петр любил писать картины ночами – вначале не хватало дня, а потом, это вошло в привычку – и как-то раз, глубоко за полночь, в его дверь постучали.

На пороге стоял участковый.

– Что случилось? – спросил Петр.

– Вот, проходил мимо. Вижу, свет у вас горит, дай, думаю, зайду.

– Входите, – Петру было неприятно то, что ему мешают, но участковый сделал вид, что не понимает этого:

– Чем занимаетесь так поздно?

– Работаю. Картину пишу.

– Какой вы молодец, – доверительно и сопричастно, словно молодцами оказались они оба, сказал участковый, – Какой вы труженик.

Вот только скажите мне, – лицо участкового посерьезнело ответственностью мелкого чиновника, вовлеченного в решение величайшей государственной задачи, и, от этого, вновь стало участковым, – Почему вы, Габбеличев, не работаете?

И уже уходя, милиционер еще раз взглянул на картину: – Какая красивая, – участковый не разбирался в живописи – он не мог отличить законченную картину от незаконченной – но кто в ней, в живописи, вообще, разбирается?..

…Однажды у Петра покупал картину, человек, который, просто, как и большинство, внезапно разбогатевших людей, поддался подоспевшей моде на живопись на стене и в раме:

– Скажите, а эта картина точно завершена? – спросил покупатель. И Петр честно ответил своему заказчику, ничего не утаивая и не скрывая основ диалектики:

– В мире ничего завершенного нет…

Сторож – это была последняя должность Петра перед тем, как социализм окончательно умер и отменили статью о тунеядстве.

А Петра появилась возможность нормально работать.

…Работа сторожа была не пыльная, если не считать того, что работать приходилось на пыльном складе. А бригадиром сторожей оказалась Елена Мастерова.

И сейчас, увидев ее, сидевшей за столиком вместе с подругой Ликой, Петр Габбеличев задумался о том, как все это произошло.

Или, вернее, о том, как не произошло ничего…

… По большому счету, мужчина хочет от женщины одного.

Женщина, всегда, хочет от мужчины всего…

Лена Мастерова работала экономистом в Проектном институте «Гипромхолод».

Вначале простым, потом – старшим.

А еще потом – наступила перестройка, и все, что не нужно, оказалось ненужным.

Вся страна, а вместе с ней и «Гипромхолод», отправилась в какое-то непонятное путешествие с вроде бы объявленной целью, но без выбранной дороги.

С энтузиазмом, но без умения.

Директор института сориентировался довольно быстро, потихоньку распустил штат старших, младших и средних научных и ненаучных сотрудников, оставив себе только секретаршу, и сдал помещения в аренду.

Лена оказалась не то, чтобы на улице, а просто как-то не у дел.

Приблизительно в тоже время, у нее начались проблемы с мужем.

Собственно, проблемы начались еще раньше – ее муж всегда любил выпить, но теперь он ушел в пьянство с головой, как рак-отшельник во время шторма, и постепенно, вышло так, что муж, как проблема, отпал сам собой.

Вместе с «Жигулями», гаражом и воспоминаниями о семейной жизни.

Каждая семья живет не так, как задумывалось, совсем не потому, что задумывается что-то невероятно сложное.

Просто, задуманное – всегда будущее, а реальность – всегда настоящее.

Так и выходит, что семья создается из благоразумных побуждений, а существует – как получится.

Она разлюбила мужа.

А когда Лена увидела, что дочка подросла, разлюбила мужа во второй раз, и стала исключением из всех правил.

Иногда, человек дважды в течение жизни влюбляется в одного и того же человека, но, чтобы дважды разлюбить одного и того же – это большая редкость.

Впрочем, для души главное не количество раз, а качество попыток.

Когда подруги, кто по-глупости, кто – от нечего делать, кто – чтобы просто что-то сказать, стали утешать ее, Лена вздохнула:

– Что поделаешь?

В любви, как и во всем остальном, самое непрочное – это ее прочность.

Находившийся в очередном запое муж, не мог заниматься разводом, и Лене пришлось взяться за это дело самой.

Когда она пришла в суд, чтобы узнать, что нужно для развода, судья, очень симпатичная женщина с обручальным кольцом на левой руке, ответила ей:

– По нынешним временам, когда все рушится, самое нужное женщине для развода, это – муж…

…Однажды Лена встретила своего бывшего мужа.

Видимо, это был редкий миг его своеобразного просветления, потому, что на ее слова:

– Был бы ты поумнее, мы бы не расстались, – он ответил с ухмылкой:

– Была бы ты поумнее, мы бы не сошлись…

…Работу Лена нашла себе довольно быстро, вначале в сбербанке, а потом, во вневедомственной охране, получив в подчинение десяток пенсионеров и пенсионерок и пьяницу-художника по имени Петр. У художника была красавица-жена, двое детей от еще одной жены, мускулистые руки и борода, периодически превращавшаяся в спутанный клок волос, умудрявшийся встать торчком.

Обычно это происходило в те дни, когда нездоровый блеск глаз и дрожание рук, выдавало то, как художник провел предыдущий вечер.

Впрочем, в такие дни на живописца можно было и не смотреть – перегар от него распространялся на все помещение, охраняемого им склада фабрики дамских шляпок.

Художник Лене не то, чтобы не понравился, просто она, уже однажды столкнувшись с мужским пьянством, сразу вычеркнула его за пределы того, что могло бы ее заинтересовать.

Хотя, она и обратила внимание на его руки – сильные, и, в тоже время, подвижные, чувствительные.