Как эскимосы сохраняют своих детей в тепле, или Самый практичный подход к воспитанию вашего ребенка - Мэй-Лин Хопгуд

София проснулась после дневного сна, широко открыла глаза и сразу готова куда-то бежать.

— К нам идет Матиас, — говорю я ей.

Она улыбается во весь рот и хлопает в ладоши, выражая радость.

Матиас на три месяца младше Софии; его мать бразильская китаянка, а отец уругваец. Как-то в субботу мы увидели Матиаса на детской площадке. Я сразу отметила азиатский разрез глаз, оттенок кожи и худощавое телосложение; этот мальчик выглядел так, что его вполне можно было принять за брата Софии. В конечном счете мы близко сошлись с его родителями и время от времени встречались.

Погода была жаркой и влажной, и я поставила детский бассейн на террасе. Малыши залезли в бассейн, начали плескаться и брызгать друг на друга. Они вылезали из бассейна, чтобы покататься на детском автомобиле Софии и попинать мяч, и опять забирались в бассейн. А потом София начала толкаться.

Она стала пихать Матиаса, раз, другой, третий. И с каждым разом все сильнее, как задира из фильма о плохом ребенке. Матиас не давал сдачи — он просто отступал, стараясь сохранить равновесие.

— Мы не толкаемся, — сказала я по-английски и по-испански. — Ты можешь причинить боль своему другу, и он больше не захочет приходить, чтобы поиграть с тобой.

У нее на лице играла самодовольная улыбка.

— Ты поняла, София?

Молчание.

— Ты поняла, София?

— Да, — ответила она.

Я сказала, что она должна попросить прощения и поцеловать Матиаса. Она побежала туда, где стояли Матиас и его мама Люси, но мне показалось, что она не столько испытывала вину, сколько хотела поскорее отделаться от меня. Большую часть времени наши дети играли дружно, но бывали дни, когда тот или другой искали повод для драки.

Не прошло и пяти минут, как София опять начала пихаться. Я снова отвела ее в сторону и более строго, чем в прошлый раз, потребовала, чтобы она вела себя хорошо. Глядя мне в глаза, она ответила, что все поняла и больше не будет толкаться. Через десять минут, когда мы вытерли и переодели детей, София подбежала к Матиасу, причем так быстро, что я не успела среагировать, и толкнула его. Он отступил и с размаху плюхнулся в бассейн.

Мы с Люси бросились к нему. Матиас был цел и невредим. Он только вымок и испугался, даже не плакал. Я была в гневе. Крепко взяв Софию за руку, я отвела ее на другой конец террасы.

— Мы не толкаемся, — повторила я. — Матиас весь мокрый, и ты, возможно, сделала ему больно.

Я заставила ее стоять рядом до тех пор, пока она не сказала мне, что все поняла, а сама пыталась понять, что сделала бы в этом случае суперняня[35].

Моя дочь не выглядела раскаявшейся, и это бесило меня. Мать Матиаса, человек добрый, заверила детей и меня, что все в порядке. Я сбегала за подгузником и чистыми штанами для Матиаса.

Я могу быть жесткой мамой, особенно в присутствии других детей и родителей; я остро реагирую на плохое поведение Софии. При первых признаках плохого поведения я вскакиваю, делаю замечание, наказываю, не позволяя разрастись конфликту. Как же я была удивлена, когда услышала о школе в пригороде Киото, где родители и педагоги считают, что драки между детьми могут приносить пользу.

Подруга прислала мне DVD с исследовательской работой под названием «Дошкольные учреждения в трех культурах», которая проводилась под руководством профессора Аризонского университета Джозефа Тобина.

— Ты должна это посмотреть, — сказала она мне.

В 1985 году Тобин и профессора Дэвид By и Дана Дэвидсон записали на видео один день из жизни дошкольных учреждений в Киото (Япония), Куньмине (Китай) и Гонолулу (Гавайи). Они наблюдали и фиксировали, как дети приходят, как себя ведут, какой режим дня и чем дети занимаются. Затем они показали видео педагогам и зафиксировали их реакцию. Я дозвонилась до профессора Тобина, когда он был в своем кабинете в Аризонском университете, расположенном в городе Темпе. Профессор с энтузиазмом объяснил мотивацию и уроки, извлеченные из этой захватывающей работы.

— Дошкольные учреждения — это место не для воспитания и обучения детей, а для воспитания и обучения быть частью конкретной культуры, — сказал Тобин. — В них пытаются сделать граждан, которые будут способны стать преемниками.

Цель исследования заключалась в том, чтобы сравнить и обсудить, как в разных детских садах построен процесс воспитания и обучения детей. Я получил удовольствие, побывав в разных детских садах с разными традициями и разными детскими занятиями и увлечениями: оригами в японском саду, кубики в китайском саду и ролевые игры в американском детском саду. Но сцены, главным участником которых был маленький мальчик по имени Хироки, произвели на меня наибольшее впечатление.

Хироки очаровательный, умный и отличавшийся очень плохим поведением четырехлетний мальчик, посещавший детский сад, расположенный на территории буддийского храма в восточной части Киото. Его день в детском саду начинался с того, что во время приветственной песенки он доставал свой член и размахивал им. Часто, первым закончив работу, он выкрикивал ответ, громко пел, когда все тихо выполняли задание, и имитировал голоса персонажей мультипликационных фильмов. Хироки рисовал свой член, используя синий, зеленый, а затем черный карандаши. (Исследователи отметили, что во всех трех странах четырехлетним детям нравилось рисовать свои гениталии и попы. «Единственная разница в том, что в Японии это делалось наиболее откровенно. Воспитатели не обращали на это внимания, а иногда даже улыбались, тогда как американские воспитатели говорили что-то вроде того, что «мы не хотим слушать подобные разговоры».)

— Хироки толкал мальчика, который стоял перед ним в очереди, чтобы получить проверенную работу. Остальную часть дня он отпускал остроты, бросался карандашами, толкался и дрался с мальчиками из своей группы. Но не его поведение расстроило меня, многие дети вели себя плохо. Меня более неприятно удивило, как, очевидно, многих американцев и китайцев, посмотревших этот фильм, поведение воспитательницы; она, казалось, не замечала мальчика и его выходок. Она изредка делала ему замечание тихим голосом, но он продолжал вести себя все хуже и хуже.

Его учитель и воспитатели позже объяснили, что это была намеренная стратегия в отношении Хироки, которую они разработали после множества обсуждений, «методом проб и ошибок». И это срабатывает, утверждали они. Хироки стал вести себя лучше, чем год назад. Воспитатели старались не изолировать невоспитанного ребенка; они редко наказывали его. Исследователи отметили, что воспитатели «всячески избегали вступать с Хироки в конфронтацию и ругать мальчика, даже когда его поведение было особенно невыносимым». Воспитатель оставалась спокойной даже в те моменты, когда мы уже не могли сохранять нейтралитет и говорили Хироки, чтобы он прекратил баловаться.