Дмитрий Донской - Николай Борисов

«И радовахуся бояре их и вси велможи их, такоже гости и купцы и вси работнии людие, роды и племяна Адамови. Вси бо сии един род и племя Адамово, цари, и князи, и бояре, и велможи, и гости, и купцы, и ремественицы, и работнии людие, един род и племя Адамово, и забывшеся, друг на друга враждуют и ненавидят и грызут и кусают, отстояще от заповедей Божиих, еже любити искренняго (ближнего. — Н. Б.) яко сам себе» (42, 8).

Словно луч солнца из-за туч, выходит из мрака далеких веков великая истина о единстве рода человеческого, о распространении на всех, а не только на «своих», евангельских заветов добра и милосердия. Как много выиграла бы Русь, прислушавшись к этому одинокому голосу!

Но в лязге мечей никто не услышал философа-моралиста. Недолгий мир сменяла долгая война. Остановить фатальный ход событий было уже невозможно.

В Москве знали, что Ольгерд по зову Михаила Тверского готов бросить все силы на восток. Для защиты от Литвы в Москве спешно строили белокаменную крепость. Одновременно московские войска под началом Владимира Серпуховского осадили и взяли город Ржев на западной границе Тверского княжества, ранее захваченный Ольгердом. Таким образом, прямой путь через Ржев, по которому литовские полки могли прийти в тверские земли на помощь Михаилу Тверскому, был перекрыт.

Михаил Александрович не хотел открыто становиться вассалом Москвы или Литвы. Любая односторонность в этом вопросе означала бы для него подчинение внешней силе. Он предпочитал лавировать и искать собственной пользы в противоречиях сторон. Эта была умная политика. Но рано или поздно она должна была исчерпать себя…

В начале 1368 года князь Еремей Дорогобужский нарушил условия мирного договора и отправился в Москву с жалобой на несправедливое решение вопроса с «Семеновым наследством». Возможно, у него накопились и еще какие-то претензии к Михаилу Александровичу, которые он и вынес на московский суд.

Прежде спорившие князья ездили на суд к тверскому владыке, а владыка — на суд к митрополиту. Теперь тверской епископ был выведен из тяжбы. Рассудить князей должен был великокняжеский и митрополичий суд. Дмитрий Московский в качестве великого князя Владимирского имел право выступать в роли верховного судьи в княжеских спорах. Впрочем, это право носило скорее теоретический, чем практический характер. Из документов той эпохи известно, что любой авторитетный князь мог быть по согласию сторон приглашен третейским судьей при разборе владельческих споров. Здесь играли роль личный авторитет князя, его возраст и дипломатические способности. Едва ли 35-летний Михаил Тверской мог признать в качестве авторитетного судьи по своему делу 17-летнего Дмитрия. Однако и ехать в Москву к митрополиту без приглашения и «охранной грамоты» от Дмитрия Московского тверской князь, конечно, не мог.

Итак, митрополит Алексей и князь Дмитрий пригласили Михаила Тверского в Москву для разбора новых жалоб князя Еремея Дорогобужского. Оба дали ему гарантии личной безопасности. Тверской князь хорошо понимал риск этой поездки, знал, что незадолго перед тем князь Борис Городецкий благоразумно отказался от аналогичного приглашения. Однако на этот раз ставки были слишком высоки. Речь шла не только о мелочных амбициях Еремея Дорогобужского. Эти притязания послужили лишь благовидным предлогом для давно назревшего княжеского съезда «на высшем уровне». Дело требовало осторожности: ордынская разведка на Руси очень интересовалась любыми княжескими встречами и достигнутыми на них договоренностями.

При личной встрече трех главных политических фигур Северо-Восточной Руси — Дмитрия Московского, митрополита Алексея и Михаила Тверского — могли быть достигнуты договоренности по важнейшим стратегическим вопросам. Учитывая заключенный в 1365 году московско-нижегородский союз, можно было подумать о создании мощного княжеского триумвирата — союза Дмитрия Московского, Дмитрия Суздальского и Михаила Тверского. Военный потенциал этого триумвирата позволил бы ставить такие задачи, о которых прежде боялись и думать. Очевидно, что первой среди этих задач стало бы избавление от власти Орды…

Михаил Тверской не боялся перемен. Это редкое для средневекового человека качество выделяло его среди княжеского сообщества. Наследственная тверская отвага соединялась в нем с новгородским свободолюбием. Он был честолюбив и в поисках славы легко увлекался необычайными планами. Идея союза русских князей для освобождения от власти Орды была как раз таким планом. Михаил давно мечтал освободить Русь от власти «поганых», отомстить им за кровь своего отца, деда и брата. Окидывая события взглядом историка, можно только пожалеть, что в этом союзе — действительно возникшем несколько лет спустя — Михаилу Тверскому уже не нашлось достойного места.

Собирались ли москвичи и вправду создавать княжескую коалицию? Думал ли кто-то в Москве в 1367 году о восстании против Орды? Сказать трудно. Для этого московским правителям пришлось бы отступить от некоторых ключевых положений своей традиционной стратегии: от политики «разделяй и властвуй» в Твери и от традиционной лояльности по отношению к Орде. Они должны были поверить в искренность намерений Михаила Тверского и протянуть руку дружбы человеку, отец и дед которого были непримиримыми врагами Москвы.

Возможно, 17-летний Дмитрий Московский в силу пылкости и самонадеянности, присущей этому возрасту, мог увлечься идеей триумвирата. Однако митрополит Алексей с его политическим опытом едва ли был склонен поддерживать рискованный план.

Святитель понимал: проблема не только в том, чтобы «собрать Русь», подчинить Москве русские земли и княжества, — но и в том, чтобы сделать это незаметно. Каждый шаг Москвы по пути объединения страны умножал число ее врагов, заставлял их забыть собственные распри и соединиться для борьбы с растущей московской угрозой. Поэтому каждый такой шаг требовал тщательной маскировки. В частности, не следовало изгонять из завоеванных областей их прежних правителей. Их нужно было постепенно лишать власти и превращать в вассалов Москвы. Такая политика требовала терпения и тонкой интриги. У истоков ее стояли Иван Калита и митрополит Алексей. Ее вершиной стало политическое искусство Ивана III…

Потомки скажут: это была оптимальная и, может быть, даже гениальная стратегия. Современники, видевшие эту политику вблизи и попавшие в ее тяжелые жернова, были о ней другого мнения…

Итак, Михаил Тверской решил приехать в Москву на митрополичий суд по делу о спорных волостях Тверской земли. То, что произошло дальше, историки определяют как «весьма рискованный политически и явно аморальный шаг» Дмитрия Московского и его советников (206, 67).

Но обратимся к рассказу летописи.

«Того же лета (1368) князь великии Дмитреи Иванович да Олексеи митрополит позвали князя великаго Михаила Александровича на Москву по целованию любовию, а съдумав на него совет зол. Князь же великии Михайло, положа упование на Бога и на крестное целование приехав к ним на Москву и они черес целование яша (взяли, схватили. — Н. Б.) и да дръжали в ыстоме и Городок отъняли и чясть отчины княжи Семеновы. А что были бояре его около его, тех всех поймали и разно разведоша, и быша вси в нятьи (под стражей. — Н. Б.) и дръжаша их в истоме. А князь великии Михаило тъгды седел на Гавшине дворе. Бог же показа силу крестную: в то время прииде к ним Чарык из Орды, тем избави его Бог, князя Михаила, и не дождав Чарыка опять покончив с ним (то есть заключив с ним „докончание“, договор. — Н. Б.) да отъпустили его в Тферь. А в Городке своего наместника посадили съ князем съ Еремеем. Князь же великыи Михаило съжалися велми о том и негодоваше, и не любо ему бысть, и положи то в измену и про то имеаше розмирие к князю к великому, паче же на митрополита жаловашеся, к нему же веру имел паче всех, яко по истине святителю» (43, 87).