Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

корпуса бригадир Шерар получил извещение из МИ-5 о нецелесообразности использования Бланта в любом из подразделений секретных служб. Причина этого не сообщалась. В описываемый период Служба безопасности не обладала правом вето на прием на работу любого лица, независимо от степени секретности должности, на которую он зачислялся, она лишь выдавала заключение, которого соответствующий руководитель волен был придерживаться или не придерживаться. В последнем случае он лично нес полную ответственность за все возможные последствия отклонения рекомендаций МИ-5. Исключения не составляла даже сама контрразведка, и иногда на службу в нее зачислялись люди, которых она сама же не рекомендовала с тоски зрения безопасности. Проверку осуществлял отдел “С”, ограничивавшийся при этом исключительно просмотром оперативных учетов. Если проверяемый не числился в картотеке подозреваемых, то на этом вся работа и заканчивалась. Точно такая же процедура применялась и в отношении поступающих на работу в любую другую спецслужбу.

Отнюдь не желавший сдаваться Блант обратился к заместителю начальника военной разведки майору Мартину, и тот ответил, что претензии к нему вызваны, во-первых, его поездкой в СССР, а во-вторых, тремя опубликованными статьями с марксистским уклоном. Блант легко сумел объясниться по всем пунктам, и Мартин решил оставить его на службе, а в декабре 1939 года, уже в звании капитана, отправил его во Францию в составе полевой секции безопасности. Обратно он вернулся лишь после окончания периода “странной войны” и разгрома англо-французских войск в июне 1940 года, после чего в течение некоторого времени занимался в Дувре работой по фильтрации прибывавших из района Дюнкерка, отсеивая возможных немецких агентов.

Начавшееся укрепление МИ-5 вызвало новый набор выпускников университетов, и осенью 1940 года Блант поступил на работу в Службу безопасности, ранее предупреждавшую военных о невозможности его использования из-за коммунистических убеждений. Главную роль в зачислении сыграли личные рекомендации нескольких человек, в том числе Гая Берджесса, а также упоминавшегося ранее Виктора Ротшильда. В МИ-5 Блант попал в отдел “D”, обеспечивавший безопасность военных объектов. Его секции от “D1” до “D3” занимались военными предприятиями, “D4” контролировала лиц, пересекающих границу, “D5” ведала административными вопросами, a “D6” осуществляла координацию и связь с вооруженными силами и территориальными войсками. На своей должности Блант располагал прекрасными возможностями добывать сведения по различным вопросам безопасности, однако это не слишком интересовало тогда советскую разведку, не планировавшую в Англии никаких акций. Попытки перевестись в контрразведывательный отдел “В” успеха не принесли. Тем не менее, отныне НКВД располагал внедренным в спецслужбу источником, которого следовало квалифицированно использовать.

Сделать это было трудно. К началу 1940 года лондонская резидентура была официально закрыта по причинам, изложенным ранее. Горского (“Вадим”) в марте отозвали в Москву, где он едва не стал жертвой финальной чистки разведки, но, к счастью, уцелел. В ноябре того же года он вновь вернулся в Лондон, чтобы возродить загранточку. Наконец-то уникальные возможности “кембриджцев” были высоко оценены в Центре, и непосредственной задачей новой резидентуры стало руководство этой группой агентов. Первоначально ее штат состоял из 3 человек, и лишь к концу войны был увеличен до 12. Учитывая объем получаемых документов и материалов, этого было крайне мало, но лучше, чем ничего.

Первой задачей Горского являлось отыскание Бланта и восстановление связи с ним. Сделать это было не особенно сложно, так как оперативная обстановка благоприятствовала работе: Служба безопасности уделяла посольству СССР минимальное внимание, ее сил едва хватало на противодействие германскому шпионажу. Поэтому на протяжении всего периода войны наблюдение за советскими гражданами оставалось эпизодическим и поверхностным, чему в Центре никак не могли поверить. Блант в дальнейшем неоднократно подтверждал, что контрразведывательный контроль за союзником в войне был весьма слаб, но это лишь послужило причиной недоверия к агенту, поскольку столь близорукое поведение считалось просто невозможным.

На то имелись свои причины. Как ни парадоксально, дело шпионской группы Вулвич-ского арсенала заставило англичан поверить, что посольство держится в стороне от агентурных операций, и МИ-5 сосредоточила свои усилия на проникновении в Коминтерн и коммунистическую партию. Эта работа была возложена на секцию “F2”. Англичане полагали, что таким путем они смогут выйти на советскую агентуру, если таковая существует, однако просчитались. Их контрразведка не знала о принятом в Москве решении разъединить политические контакты с КПВ и агентурные операции и продолжала надеяться на то, что СССР воздержится от шпионажа за союзником хотя бы во время войны. На деле все обстояло совершенно иначе, и с 1941 по 1942 годы лондонская резидентура была основным центром добывания информации не только по государствам антигитлеровской коалиции, но и по Германии. Это являлось заслугой Энтони Бланта и Джона Кэрнкросса, регулярно поставлявших дешифрованные радиоперехваты сообщений немцев по программе “Ультра”. В частности, из Лондона поступил план операций вермахта на 1942 год и подробные данные по намечавшемуся наступлению немцев под Курском в 1943 году. “Кембриджцы” не просто помогали советской разведке, они видели в этой деятельности свое истинное призвание, поскольку в первую очередь ощущали себя антифашистами, и теперь у них возникло безусловное убеждение в своей полезности и нужности.

Вместе с тем, московское руководство далеко не всегда могло постичь масштаб личностей участников своей агентурной группы в Великобритании и поэтому воспринимало их отнюдь не однозначно. Даже в эпоху “великих нелегалов” столь яркие люди встречались редко. Филби, Маклин, Берджесс, Блант и Кэрнкросс слишком отличались от традиционных агентов. А группа тем временем буквально заваливала резидентуру сообщениями и документальными материалами. С 1941 по 1945 годы Кэрнкросс передал 5832 документа из Форин офис, МИ-6 и ПШКШ/ШКПС, Филби — 914, Маклин — 4593. Берджесс, 3 июня 1944 года переведенный из Би-Би-Си в министерство иностранных дел, до 1945 года добыл оттуда 4404 документа (всего за период войны 4605). Несмотря на такую результативность, его поведение постоянно шокировало руководителей агента, и в самый разгар войны дело доходило даже до серьезного обсуждения вопроса о прекращении контакта с ним. Этот романтик разведки абсолютно игнорировал ее скучную сторону, конспирация его совершенно не интересовала. Однако Берджессу постоянно сопутствовало потрясающее везение, и никто не заподозрил его ни в чем предосудительном. Более того, с августа 1944 года начальство разрешило ему брать домой для работы совершенно секретные документы, после чего риск снятия с них копий в служебном кабинете уменьшился до минимума. МИ-5 настолько доверяла ему, что некоторое время он даже работал на нее под агентурным псевдонимом “Свисс”.

Резко увеличилась результативность Кэрнкросса, ставшего личным секретарем парламентского куратора спецслужб лорда Хэнки. В 1942 году резидентура сориентировала его на установление дружеского контакта с курировавшем кадровую работу в ШКПС полковником Николзом, и в августе, используя свое