На Бейкер-стрит хорошая погода, или Приключения веселых мусоров - Андрей Воробьев

— Я вижу здесь миллион! — из-за дверей кабинета отчетливо прорвалась фраза, выкрикнутая Трубецким в порыве ярости на директора аффилированной торговой компании. — И ни рублем меньше! Иначе я всем зарплату урежу!

Подававшая Мартышкину кофе секретарь поморщилась, ее товарки — тоже.

— Скажите, — спросил любознательный стажер, — а что будет, если план не выполнится? Всех накажут? Да? — догадался младший лейтенант.

— Да, — громко и зло ответила вторая секретарша, не понимавшая, что Трубецкой был не только суров, но и справедлив, иногда.

— Ага, — Сысой отхлебнул горячий и крепкий кофе и глубоко задумался.

В школе милиции им рассказывали, что потерпевшие и заявители в основной своей массе только и мечтают о том, чтобы нагрузить на бравых стражей порядка свои собственные проблемы, причем еще и сдобренные изрядной долей выдумки. Поэтому в идеале работа милиционера должна заключаться в проверке всех нюансов заявлений о преступлениях, нахождении несоответствий в мелких деталях и отказе в возбуждении уголовного дела. Причем для ускорения процесса не возбраняется и слегка психологически обработать заявителя, дабы думал в следующий раз, стоит ему отвлекать служителей Фемиды от их личных дел или лучше сидеть тихо и не рыпаться.

Мартышкин вспомнил о всученных ему генеральным директором «Фагота» рекламных плакатах, переложенных им из испачканного пиджачка в тот, который ныне болтался на его плечах, вытащил красочные глянцевые бумажки и еще раз перечитал текст.

Однако ничего нового в призывах к покупателям приобретать книги из серии «Закон жулья», в которой издавались повести о приключениях «Народного Целителя», стажер для себя не обнаружил и решил исподволь выяснить подноготную недовольства Трубецкого у секретарей. Для чего следовало вступить с ними в непринужденную беседу.

— А что, это хорошо продается? — Младший лейтенант помахал пачкой рекламок.

Старшая секретарша оторвалась от разложенных перед ней бумаг, посмотрела на плакатики и язвительно фыркнула:

— С такой рекламой можно даже биографию Акакиевича продать, — девушка дорабатывала в издательстве последний день, и ей было глубоко плевать на все, связанное с «Фаготом». — Причем, написанную им самим…

Мартышкин напряг память и припомнил, что романы-боевики красноярского писателя Чушкова он читал, они ему пришлись по душе, и он где-то слышал, что тот входит в первую тройку наиболее продаваемых авторов.

— Но читателям, видимо, нравится, — стажер спровоцировал секретаря на продолжение беседы.

— Это вам Трубецкой сказал? — усмехнулась вторая девушка, по примеру товарок также собирающаяся швырнуть издателю в лицо заявление об уходе. — Зря верите… Он книжек не читает, поэтому не может знать, что в них написано.

«Ага! — сообразил младший лейтенант. — Это уже кое-что. Неискренность заявителя — первый кирпич в бумаге об отказе».

— Акакиевич, по-моему, вообще читать не умеет, — старшая секретарша поддержала свою сослуживицу.

— Нет, умеет, — улыбнулась та. — Но вот значение слов не всегда понимает. Недавно, к примеру, он пытался издать приказ о наказании «диффамирующих на рабочих местах сотрудников».

Секретари засмеялись над ошибкой Василия Акакиевича, вызванной отнюдь не его необразованностью, как казалось окружающим, а лишь чрезмерной усталостью в тот непогожий денек.

Сысой осуждающе покачал головой, словно информация о сем прискорбном случае потрясла его до глубины души.

Хотя сам слышал произнесенное секретарем иностранное слово впервые.

— Еще он, когда утверждает эскизы обложек, пишет «беспринципный», «бесполезный» и «беспорядочный» через «з», — хихикнула непочтительная старшая секретарша. — А когда ему один раз принесли словарь, то он начал орать, что там опечатки.

Дверь кабинета генерального директора распахнулась, и в приемную выскочил красный как рак мужчина, бормочущий себе под нос: «Сам пошел!»

Вслед за ним потянулись остальные присутствовавшие на совещании.

Секретарша Трубецкого взяла со стола синюю папку с тисненной золотом крупной надписью «Для доклада», стерла с лица ехидную ухмылку, блуждавшую на ее личике всё время разговора о генеральном директоре «Фагота», и зашла в кабинет босса, дабы сообщить Василию Акакиевичу о прибытии младшего лейтенанта Мартышкина.

* * *

«У Степлтонов дом как дом, — читал Андрей в письме друга, — во всяком случае, не напоминает ни бомжатский гадюшник, ни наркоманский притон. И Бэрил, сестра ботаника, бабец, скажу тебе, что надо. Уж Казанова, точно, начал бы ее сразу же «раскалывать». На самом деле с ней и, правда, следовало бы нормально поговорить: едва Степлтон отлучился ненадолго, как она мне прошептала нечто насчет того, чтобы я поскорее убирался отсюда (если я, конечно, правильно понял ее выражение «Go out to London»). Тут возвращается ботаник, а Бэрил эта сразу же начала на стол накрывать, вот, дескать, какая я хозяйственная.

Накормила, правда, прилично: свежая картошечка, мясо, не чета нашему, столовскому, закуски всякие, молочко козье… Но сама, пока ели, на меня даже глаз не подняла. А Степлтон как увидел это угощение — вдруг наехал на сестрицу: что ты, дескать, «милк» даешь для «дринк». Ну и выкатил литровку «Ваньки Прогулкина»[73] да давай мне подливать. На что бы он ни рассчитывал, но теми «дринками», которыми тут хлещут эту самогонку, споить разве что молодого Рогова можно, и то сомнительно. Хотя перед тем, как отключиться, ботаник еще порывался меня проводить…

Забегая вперед, скажу, что к сестричке Степлтона вдруг проявил интерес и Генри. И, что удивительно, ботаник, вместо того чтобы обрадоваться выгодному знакомству, что-то уж больно рожу кривит. Не нравится мне этот тип…

Но не все так плохо. Нашел я тут одного перспективного, похожего на внештатника[74]. Зовется Френклендом. Сидит этот дедуля в своем Лифтер-холле, ненавидит всех потихоньку и, что, по-моему, очень интересно, несет чуть ли не круглосуточную вахту у подзорной трубы, наблюдает за окрестностями.

Так вот, взаимопонимание мы нашли — потому, наверное, что я по понятным причинам не рвался много говорить, а больше слушал. Ну и Френкленд показал место на болоте, где видел непонятного человечка. Оттуда до Баскервиль-холла рукой подать, вот я и подумал, а не пасется ли там снайпер, проводя предварительную рекогносцировку (обязательно надо сходить, проверить) — больше в тех краях шариться некому.

Заходил опять Мортимер, все про болотного дьявола что-то бурчит.

Святая наивность! Вычислил я этого урода, гадюку, в смысле. Все оказалось просто, как трехлинейка.