Карусель - Уильям Сомерсет Моэм

Мисс Ли замолчала, и необычная улыбка тронула ее губы.

— Но я должна сказать вам, что в отличие от мистера Шенди, который так долго работал над трактатом по обучению сына, что к моменту его окончания Тристрам уже вырос и все это стало ненужным, я не тянула с раздумьями над своей жизненной философией, до тех пор пока не стало бы слишком поздно воплотить в жизнь ее основные принципы.

— Ужин подан, мадам, — объявил дворецкий, войдя в комнату.

— Ничего себе! — воскликнул Фрэнк, вскакивая. — Я и не подозревал, что уже столько времени.

— Но вы ведь останетесь? Думаю, вы не удивитесь, что и для вас накрыли местечко за столом.

— Я заказал ужин домой.

— Уверена, он окажется не так хорош, как мой.

— Никогда еще не видел человека, который кичился бы мастерством своей кухарки больше, чем вы, мисс Ли.

— Подобно тому, как человеку намного легче быть философом, чем джентльменом, мой дорогой, проще культивировать христианское мировоззрение, чем кулинарное искусство.

Они отправились вниз, и мисс Ли приказала, чтобы открыли бутылку шампанского мисс Дуоррис. Она, проявляя цинизм, верила, что плотная еда — эффективный способ избавиться от большинства физических мучений. Кроме того, героически (ведь она была ленивой женщиной) пыталась развлечь своего гостя. Она говорила на самые разные темы, весело и с нежностью, в то время как Фрэнк, закончив ужинать, бесконечно курил трубку. Наконец Биг-Бен пробил двенадцать, и, изрядно повеселев и погрузившись в философские размышления, Фрэнк поднялся и взял за руки мисс Ли.

— Вы золотая женщина! Я был практически раздавлен, когда пришел, а вы вдохнули в меня жизнь.

— Не я! — воскликнула она. — А шоколадное суфле и шампанское. Я всегда считала, что человеческая душа особенно восприимчива к кулинарному искусству. Лично я никогда не ощущаю такого душевного подъема, как после легкого переедания. На вашем месте я не стала бы так сжимать мне руки.

— Вы единственная женщина из всех, кого я знаю, с кем так же интересно говорить, как с мужчиной.

— Ей-богу, была бы я на двадцать лет моложе, наш юноша предложил бы руку и сердце мне!

— Скажите лишь слово, и я поведу вас к алтарю.

— На сегодняшний день я должна гордиться, что получила предложение на пятьдесят седьмом году жизни. Но если я выйду за вас замуж, куда же вы будете ходить днем на чай, мой дорогой?

Фрэнк рассмеялся, но его голос, когда он ответил, зазвучал так, как будто он был готов разрыдаться.

— Вы милое, доброе создание. И я уверен, что никогда и вполовину не буду предан любой другой женщине так, как вам.

Его чувства, должно быть, тронули мисс Ли, потому что в ее интонации не слышалось больше привычной холодной сдержанности.

— Не будьте полным глупцом, мой дорогой! — воскликнула она и, когда за ним закрылась дверь, мысленно добавила: «Благослови Бог этого мальчика! Жаль, что я не его мать».

Два дня спустя мисс Ли отправилась в Теркенбери. На станции ее встретила Белла и рассказала, что, как они и договорились, пока ни слова не было сказано о предстоящей свадьбе. Она просто объявила, что Герберт Филд, которого она желала познакомить с отцом, придет на чай. Декан с радостью приветствовал мисс Ли.

— С вашей стороны любезно и просто прелестно озарить своим светом нашу провинциальную темноту, моя дорогая! — заявил он, взяв ее за руку.

— Не берите меня за руку, Элджернон. Мне сделали предложение вечером в субботу, и я до сих пор вся дрожу.

— О, Мэри, вы должны нам об этом рассказать! — с восторгом откликнулась мисс Лэнгтон.

— И не собираюсь! Я сказала Элджернону только потому, что заметила: обычный мужчина не испытывает никакого уважения к одинокой женщине, если на ней нельзя жениться.

— Но почему вы не привезли своего друга, доктора Харрелла? — поинтересовался декан. — Я только сегодня купил латинский гербарий, составленный в семнадцатом веке, который, я уверен, заинтересовал бы доктора.

— Можно подумать, он понял бы хоть слово, мой дорогой Элджернон! Кроме того, я подумала, одного уголька из пылающего огня вам будет вполне достаточно.

— Ах, Полли, не хотел бы я примерить ваши туфли в Судный день[40], — покачал он головой.

— Я очень сильно сомневаюсь, что вы сможете в них влезть, — быстро ответила мисс Ли, выставив вперед маленькую изящную ножку.

— Гордыня — это грех, моя дорогая! — Декан погрозил ей пальцем. — Гордыня всякого рода, ибо сам Люцифер не мог пожелать более ясного видения этого порока.

— Мне все равно, Элджернон: если меня поджарят на костре, значит, поджарят, — засмеялась мисс Ли. — Я знаю, что не глупа, и, если уж на то пошло, у меня шестой размер перчаток.

Подали чай, и наконец явился Герберт Филд. Декан, которому всегда нравилось общаться с молодежью, тепло пожал ему руку:

— Я слышал о вас от Беллы. Не могу взять в толк, почему раньше она не позволяла мне увидеть вас.

Он говорил с юношей о своей старой школе и, обнаружив, что его интересуют традиции Теркенбери, очень оживился. Он принес из кабинета недавно приобретенные плиты из старых церквей этого города, и Белла, наблюдая за отцом и Гербертом, отметила, как контрастируют светлые волосы юноши с седыми волосами декана, когда они склонились над артефактами под светом лампы. Ее приводила в восторг мысль о том, что между ними может возникнуть дружба, и она всем сердцем желала, чтобы их всех ждало еще много прекрасных вечеров с дискуссиями о книгах и картинах. А пока она сидела, нежно взирая на них, как будто оба были ее детьми.

— Теперь лед сломан, и вы должны приходить к нам чаще, — заявил декан, взяв Герберта за руку, когда тот прощался с ним. — Я должен показать вам мою библиотеку, а если вам нравятся старые книги, осмелюсь предположить, что у меня есть некоторые их копии, которые вам, возможно, захочется прочитать.

— Это очень мило с вашей стороны, — ответил Герберт, вспыхнув, — старомодная вежливость декана немного смущала его, а благородная доброта была просто невыносима, ведь скоро ему предстояло причинить этому человеку страшную боль, забрав его дочь.

Когда Герберт ушел, декан сказал, что вернется в кабинет закончить статью об одном из последних римских ораторов, которую готовил для научного журнала.

— Не мог бы ты остаться еще на пару минут, отец? — спросила Белла. — Я хотела бы кое о чем с тобой поговорить.

— Конечно, моя дорогая, — ответил он, присаживаясь. Он повернулся к мисс Ли с улыбкой. — Раньше, когда Белла говорила, что ей нужно сказать мне что-то важное, у меня сердце уходило в пятки, поскольку я думал, что она хочет известить меня о предстоящей свадьбе. Но теперь я отношусь к этому спокойно — беседа неизменно вращается вокруг того, чтобы уговорить меня взять в хор мальчика, у которого есть все задатки, кроме голоса, или помочь с жильем какой-нибудь достойной вдове.