Вторжение 1944 года. Высадка союзников в Нормандии глазами генерала Третьего рейха - Ганс Шпейдель

У союзников были все преимущества в разведке ближнего и дальнего радиуса действия в годы подготовки к вторжению. Для немцев радиосвязь была почти единственным источником информации, в то время как союзники использовали свое превосходство с наибольшей для себя выгодой. Они сочетали бомбежки за линией фронта немцев со своими разведывательными миссиями, считая и то и другое существенно важным для успеха вторжения.

Британцы и американцы имели в своем распоряжении учрежденную и хорошо организованную всемирную службу разведки. В районах вторжения они также использовали силы Сопротивления в оккупированных странах, которые снабжали их необходимыми данными о боевой мощи немцев и постоянно держали их в курсе последних событий.

До войны Гитлер запретил любые приготовления по усилению разведки в Великобритании. Когда в последний момент попытались создать такую сеть, оказалось слишком поздно.

Американцы и британцы имели подавляющее превосходство на суше, на море и в воздухе. Их военно-воздушные силы были более совершенными в техническом отношении, прошли отличную подготовку и хорошо управлялись. Эти военно-воздушные силы стали решающим фактором побед союзников в ходе вторжения и последующих операций. Взаимодействие на земле и в воздухе было отработано для любых испытаний в бою. К этому следует добавить, что сухопутные силы союзников были прекрасно вооружены, исключительно хорошо снабжаемы и высокомобильны. Британские и американские дивизии начали вторжение с силами, не ослабленными войной, и были тщательно подготовлены на основании опыта пяти лет войны. Германская армия, напротив, имела за спиной кампании в Польше, Норвегии, Франции, Африке, Италии, на Балканах и в России. Она была обескровлена и выдохлась, ее снабжение было недостаточным. Зима под Сталинградом стоила немцам полумиллиона жертв и подорвала тыл германской армии.

Мощь люфтваффе была подорвана в битве за Британию, а в дальнейшем они не развивались в соответствии с современными требованиями.

Слова Клаузевица о моральной ответственности в ходе войны могут быть применимы по отношению к союзникам. «Физические силы могут быть представлены лишь как деревянные ножны, – писал он, – моральные силы – благородный металл, острый и сверкающий меч». Моральная сила правого дела союзников была значительнее, чем у немцев. Преступления Гитлера создали моральный вакуум. Исключительно военное руководство союзников отставало от поразительных технических приготовлений и достижений. Им лучше всего удавалась организация и руководство, особенно во взаимодействии и управлении тремя родами войск. Едва ли найдется в истории случай, который демонстрирует меньше неизбежных трений и напряжений между союзниками по коалиции, чем это проявилось в военном руководстве при вторжении в Нормандию.

Руководство союзными войсками на континенте тактически и стратегически было методичным. Маршал Фош настаивал на безопасности маневра, старался свести к минимуму любой риск и потери, практиковал атаку наверняка.

Союзные армии, таким образом, образовывали жесткий рубеж, оттеснявший противника назад, подобно паровому катку, медленно, но уверенно сокрушая его.

Командование союзников повторяло свои ошибки высадки в Северной Африке 1942 года, не задействовав в полной мере стратегические возможности; в противном случае война закончилась бы в 1944 году. В качестве примеров упущенных возможностей можно назвать то, что им не удалось отодвинуть фронт на Сене после сражения «фалезский мешок», а также неудачу прорыва через Западный вал и нанесения удара через Рейн в глубь Германии в сентябре 1944 года. Генерал Паттон, под командованием генерала Брэдли, был единственным генералом союзников, осмелившимся превысить ограничения безопасности для своей армии в попытке осуществления широкомасштабных операций. Но он не смог заразить примером своего рывка все союзное командование и не снискал особой благодарности за свое полководческое искусство.

Эти соображения ни в малейшей степени не меняют важности вторжения; оно подорвало германский фронт на Западе и отбросило его назад. Оно настолько ослабило давление на Советский Союз, что позволило Красной армии добиться успехов в 1944-м и 1945 годах. Техническая поддержка со стороны Соединенных Штатов также сыграла свою роль в этих победах: так, в русском среднем танке «Т-34» стоял американский двигатель. Соединенные Штаты производили 2000 танков в месяц только для своих собственных нужд еще до того, как началось вторжение.

Вторжение в Нормандию навечно останется событием первого порядка в истории войн. Это была первая крупная операция, в которой в полной мере успешно объединились при едином руководстве все три рода войск для достижения одной стратегической цели.

Германское Верховное командование не сделало необходимых шагов для адаптации своей структуры к потребностям проведения единых операций на суше, море и в воздухе.

«Полководец» Адольф Гитлер мыслил континентальными категориями, и в его памяти запечатлены статические фронты Первой мировой войны. Война всеми тремя родами войск против всего мира, с жесткими требованиями к военной технике для войны на суше и в воздухе просто превышала возможности промышленных и технических ресурсов Германии. Этого Гитлер признавать не хотел. Дивизиям, которые зависели от гужевого транспорта, того самого, который использовался в Первой мировой войне, приходилось воевать против механизированных частей противника. Шестидесяти устаревших дивизий было недостаточно для «защиты» чужеземного побережья и границ на всем протяжении 2500 миль. Военно-воздушные силы, состоявшие в начале вторжения из 90 истребителей и 70 бомбардировщиков, должны были противостоять превосходящим силам в воздухе, вести рекогносцировку и позволить себе оказывать активную поддержку сухопутным силам. Верховное командование было вынуждено в начале 1944 года издать директиву о том, чтобы «каждый самолет в небе рассматривался как вражеский».

Неразборчивость в средствах сопрягалась с дилетантством в германском Верховном командовании.

Фюрер и Верховное командование вооруженными силами в первые недели вторжения руководили операциями из Берхтесгадена, а затем из Восточной Пруссии. Были серьезные затруднения при таких расстояниях, особенно из-за невозможности воздушных сообщений – фактически столь же серьезные, как и те, что сковывали действия много критиковавшегося германского Верховного командования в Люксембурге в битве на Марне 1914 года. Ни один германский руководитель не побывал на фронте в Нормандии; на стороне союзников Уинстон Черчилль в числе первых посетил континент после вторжения. Хаос в командной цепочке в результате борьбы между армейскими и партийными руководителями резко контрастировал с «принципами руководства» – препятствовал всяким попыткам дать четкие и ясные приказы и вел к разделению власти. А расплачивались за это солдаты на фронте.

Вместо доверия между офицерами и солдатами были принуждение, обман, политические суды и трибунал. Младшие офицеры уже не отличались рвением брать на себя ответственность и инициативу, которые когда-то были визитной карточкой германского солдата. С учетом того, как обстояли дела, и принимая во внимание относительную силу противника, только стратегия широкого масштаба могла дать надежду на спасение. Вместо этого бои продолжались одновременно на всех театрах военных действий. Стратегические решения, принятые вовремя, предотвратили бы наиболее убийственные удары противника: на Востоке фронт следовало бы резко сократить и укрепить, накопить сильные резервы. Следовало отвести войска к рубежу Пиза-Флоренция – Адриатика, а затем к линии Альп. На Западе, прежде всего во Франции, из района к югу от Сены должна была быть выведена ударная группировка, созданная на восточном фланге, и предусмотрительно передана тыловым рубежам, что позволило бы принять отступающие войска, а затем обеспечить их прикрытие.