Лекарство от верности - Галия Мавлютова

– Извини, я нечаянно, извини меня, пожалуйста. Просто я хотела сказать, чтобы ты никогда не произносил плохих слов по отношению к себе и Димке. Сейчас я приготовлю ужин. Поиграйте чуть-чуть, – я подошла к плите, а муж отскочил от меня, будто ужаленный. Он чуждался меня, будто ко мне прилипло что-то грязное и скабрезное, постыдное.

Они вышли молча, будто оба играли в молчанку. Обычно такие игры плохо заканчиваются. Слезы капали на сковороду, грозно шипели, предупреждая об опасности. Муж и сын поужинали без меня. Я вышла из кухни, чтобы не нагнетать обстановку. Дмитрий тоже молчал. Раньше он разговаривал со мной, шутил, смеялся. Мы играли в разные игры, бегали по квартире, бросались подушками. Детские игры остались в прошлом. Начались другие. И невозможно было переступить черту, за которой уже не виделся горизонт. Земля уходила из-под ног. Зыбкая твердь напоминала тонущий корабль. Капитан равнодушно взирал на погружение. Моряки на «Варяге» тонули стоя. Мои близкие умирали, как боевые офицеры. Муж и сын прижимали руки к бескозыркам. Они не боялись. Они любили меня.

Ночью я пришла к мужу. В гостиную. Он лежал на диване и щелкал клавиатурой ноутбука.

– Володя, ты можешь простить меня? – сказала я, отводя его руку от клавишей. Отвела осторожно, стараясь не вызвать у него брезгливого по отношению к себе чувства.

– За что? – равнодушно поинтересовался муж.

– За все, что случилось со мной, – сказала я.

– Ты же не виновата, – процедил он сквозь сжатые губы.

– Виновата, я знаю, что виновата, перед тобой, и перед Димкой, и даже перед собой виновата, и я не знаю, чем искупить свою вину, – мне хотелось разжать его губы, сломать жесткую пружину взаимной ненависти.

– Иди спать. У меня ранняя побудка. Проблемы в бизнесе, – он все-таки разжал губы. Улыбнулся. Приветливо и нежно, как обычно. Как всегда улыбался. Выдержка морского офицера. Стоическая и прямая, как стрела, как штык, как морской кортик.

– Может, поделишься со мной проблемами? Тебе же легче станет, – сказала я, не надеясь на ответ.

Муж ничего не сказал, лишь нервно заклацал клавишами, будто волк клыками. Я вышла из гостиной. Подошла к сыну, Дмитрий притворился, что спит, крепко и надежно. Я нагнулась и поцеловала его. Дыхание замерло, сын не хотел моего прикосновения. Он чуждался меня, как отец. Они сблизились, стали роднее и сплоченнее, чем прежде. Еще до того момента, когда на меня не обрушилась любовь.

Ночью ко мне пришел Дима. Мы окунулись в привычный мир. Ночное бдение закончилось лишь ранним утром. Я проснулась от глухого удара. Стукнула дверь в прихожей. Муж ушел. Не простился. Мы стали чужими. Наверное, я получила сполна за свой грех. И все-таки я ждала еще большего наказания за совершенное злодеяние против моих родных. Иногда мне хотелось избавиться от всех, любимых и нелюбимых, оставить их без меня, лишить своего присутствия. Только бы меня не было. И тогда исчезнет все – страдания и муки, любовь и ненависть. Но вдруг всплывали в памяти жаркие объятия, пылающее смуглое тело, ямка на впалом, втянутом вовнутрь животе, тонкая атласная кожа, и я устыдилась собственного малодушия. Любовь останется во мне навсегда, она уже никуда не денется. Не исчезнет. Она будет жить в веках даже тогда, когда меня уже не станет, когда мой прах развеется по ветру. И это уже свершилось. Любовь затвердила за собой право на вечное существование. И мои глаза покрылись влагой умиления. Я вновь любила и никого не хотела покидать. Мы будем жить и будем любить, как бы это трудно ни было, как бы страшно нам ни казалось.

– Димк, ты хочешь прогуляться? – сказала я как ни в чем не бывало.

Сын помедлил, ему явно хотелось пройтись со мной, ведь мы так давно не бродили по улицам города. И ему не хотелось предавать отца. Юношеский максимализм. Во всем и везде юному человеку мнится предательство.

– Собирайся, пойдем на причал. На Дворцовой катера простаивают, проветримся немного, – я ласково подтолкнула его нерешительность.

Сын молча и нехотя подчинился, после трудных и продолжительных раздумий начал собираться в дальний путь. Он медленно натягивал огромные кованые ботинки, долго завязывал непослушные шнурки, будто его посылали в разорившийся совхоз в составе овощной бригады. Мне нужно было набраться терпения. Рано или поздно все закончится. Мой возлюбленный полюбит другую девушку, юную и капризную, менее послушную, чем я. Вдруг это случится сегодня? И я внутренне похолодела от охватившего меня ужаса. Дмитрий медленно разогнулся, посмотрел на меня, проникая в мои тайные мысли. Он будто увидел бегущую строку, скрытую, но явную, сын читал и краснел от стыда за собственную мать. Сын догадался, что, глядя на него, я думаю о неверном любовнике, покрываясь ледяным потом от мысли виртуальной измены. Дмитрий мгновенно скинул куртку, ботинки, шнурки слетели сами, и скрылся в своей комнате. Я ничего не успела сказать в свое оправдание. Сын приревновал меня к Диме. Ревность поселилась в нашем доме, волею судеб став нашей соседкой, любопытной и вездесущей, она совала свой нос везде, куда он мог пролезть. Мои робкие попытки к примирению потерпели полный провал. Муж и сын отвергли меня, будто решили потопить свой личный «Варяг» в мое отсутствие. Они хотели утонуть без меня. Мои грешные мысли вызывали в них отторжение. Родственная ткань безудержно разрывалась, повсюду летали клочья. Мне пришлось приняться за уборку. Руки заняты. Движение отвлекает от тоски. Так легче оттолкнуться от навязчивых мыслей, как от далекого берега.

* * *

Работа, спорт и подруги отошли в иную плоскость. Они остались в мирной жизни за чертой благополучия. От прошлого спокойного существования остался лишь мой дом и моя любовь, и они разрывали и без того истерзанную душу на части. Душа требовала умиротворения, покоя и благоденствия, она устала носиться в поисках космических оазисов, желая осесть на земле в привычных условиях. И я придумала выход, найдя лекарство для души: чтобы разрядить грозовую тучу, нужно выстрелить в нее из пушки. Во всех приличных домах изредка бывают гости. Нужно пригласить в дом людей – разных, знакомых и незнакомых, всех, кто сможет прийти, оставив нерешенными свои проблемы. В чужом доме можно увидеть недостатки и умилиться от собственного благополучия. Мне пришлось пригласить на помощь официанта из кафе, того самого, пролившего мне кофе на брюки. Наверное, подсознательно я надеялась, что неумелый юноша кому-нибудь из гостей плеснет на колени кипяток. Прием назначила на восемнадцать часов. Хорошее время. Ровно один час на сборы. Для ранних гостей мы с услужливым юношей установили столик у входа в гостиную, пусть немного посидят, расслабятся, отдохнут, выпьют чашечку кофе. Ноутбук залез в шкаф. Я расставила в просторной комнате стулья и кресла. Получилось много сидячих мест. Как на палубе. Кто раньше придет, может выбрать местечко поудобнее. В числе гостей значились мои коллеги по работе, несколько приятелей мужа и, разумеется, мои подруги. В моем хозяйстве числятся всего две. Пришлось долго мучиться над одной из них. Приглашать не приглашать. Мы когда-то учились в институте. Раньше подруга слыла красавицей – томная, тихая, скромная, обладающая яркой удивительной красотой. Черные, как смоль волосы, тонкая талия, узкое лицо, раскосые глаза. На Эльвиру оглядывались все, и мужчины и женщины. Прошли годы. Подруга застряла в своем диапазоне, будто проспала в летаргическом сне ровно двадцать лет. Она жила прошлым временем, словно хотела застыть в своей красоте, превратиться в мумию, лишь бы не поддаться тлению. Подруга не хотела покидать берег юности. Наверное, она сделала из своих фантазий тайное убежище, и ей в нем тепло и удобно, она спряталась там от житейских бурь и непогод. После нашей последней встречи прошло немало времени.