Император. Гибель царей - Конн Иггульден

Сервилия тоже встала.

— Ты уходишь? — спросила она тихо.

Брут беспомощно кивнул.

— Хочешь, я приду снова?..

— Очень хочу, — ответила женщина, коснувшись его руки.

От ее прикосновения у Брута закружилась голова, в глазах защипало.

— Тогда я приду завтра?..

— Завтра, — согласилась она, улыбаясь сквозь слезы.

Луций Аурига откашлялся и сердито сплюнул. От воздуха центральной Греции у него всегда першило в горле, особенно в жару. После полудня лучше спать дома в холодке, а не ездить по бескрайним равнинам, продуваемым пыльными ветрами. Не к лицу римлянину являться по зову грека, даже очень знатного, подумал Аурига. Скорее всего, придется снова разбирать какую-нибудь жалобу, будто ему больше нечего делать, как заполнять дни скучными тяжбами.

Заметив греков, Луций поправил тогу. Не стоит показывать, что он недоволен выбором места встречи. В конце концов, им запрещено ездить верхом, а он может сесть на коня и добраться до стен Фарсала до наступления ночи.

Человек, попросивший его о встрече, не спеша шел к Ауриге в сопровождении двух мужчин. Широкие плечи и мощные руки свободно двигались в такт шагам. Грек выглядел свежим, ничуть не уставшим, словно после прогулки в горах, окружавших равнину, и Луций почувствовал легкую зависть. По крайней мере явились без оружия, с удовлетворением подумал он. Митридат далеко не всегда исполнял распоряжения римских властей. Луций наблюдал, как грек шагает по жесткой траве и диким цветам. Местные жители все еще называли Митридата царем, и шел он, как подобает повелителю — с высоко поднятой головой, словно хотел показать, что не покорился Риму.

Луций размышлял о том, как его занесло в эту злополучную страну. Грубые, неотесанные крестьяне ухитрились создать невероятно сложную математику!.. Аурига согласился на должность за пределами Италии только потому, что изучал когда-то труды Евклида и Аристотеля. Именно надежда повстречаться с людьми, подобными этим мыслителям, подвигла его на поездку в Грецию.

Луций вздохнул. Он так и не встретил здесь ни одного Евклида.

Когда Митридат остановился перед небольшим отрядом из восьми легионеров, явившихся с Луцием, лицо его стало серьезным. Обернувшись, он обвел взглядом равнину и холмы, поросшие лесом, глубоко вздохнул, расправив мощную грудь, и закрыл глаза.

— Итак, я приехал, как ты просил, — громко сказал Луций, забыв о том, что должен держаться спокойно и уверенно.

Митридат открыл глаза.

— Ты знаешь, что это за место? — спросил он, обращаясь к римлянину.

Луций отрицательно покачал головой.

— На этом самом месте три года назад вы меня разбили, — сообщил грек. Он поднял мускулистую руку и жестом обвел равнину, на которой они стояли. — Видишь тот холм? Там затаились ваши лучники. Они осыпали нас градом стрел. Мы бросились на них, хотя стрелков защищали вбитые в землю колья и ловушки. Много наших воинов погибло, однако нельзя было оставлять лучников в тылу, понимаешь? Это могло подорвать боевой дух людей.

— Согласен, но… — начал Луций.

Митридат остановил его, подняв широкую ладонь.

— Подожди, — попросил он. — Дайте мне рассказать.

Царь был на голову выше римлянина и выглядел столь внушительно, что молодой офицер невольно подчинился.

Митридат снова поднял руку, указывая в сторону.

— Вон там, на возвышенности, я вступил в битву, располагая лучшими воинами этой страны. Они уничтожили много ваших солдат и уже подняли мечи, чтобы нанести решающий удар. Главная линия римского войска располагалась прямо за твоей спиной, и мы были поражены боевой выучкой легионеров. Какая согласованность маневра! Я насчитал семь видов боевого построения, которые вы использовали в том бою, хотя их наверняка больше. Конечно, квадрат в первую очередь и построение уступами с целью окружения… Или клин — о, это было потрясающе! Увидеть, как он вонзается в массу моих воинов и раскалывает ее! Как римляне искусно пользуются щитами!.. Думаю, спартанцы смогли бы выдержать этот удар, но в тот день их с нами не оказалось, и мы были разбиты.

— Вряд ли спартанцы… — попытался вступить в разговор Луций.

— Вон там стояла моя палатка, шагах в сорока от места, где мы с тобой сейчас стоим. Было очень грязно. Даже странно видеть траву и цветы, вспоминая о той битве. В палатке находились мои дочери и жена.

Митридат улыбнулся, глядя куда-то вдаль.

— Надо было отослать их, но я и не предполагал, что за одну ночь римляне покроют такое расстояние. Когда мы это поняли, легионеры уже шли в атаку. В конце битвы мою жену убили, дочерей вытащили из палатки и закололи. Младшей было четырнадцать. Перед тем как перерезать горло, ей сломали спину.

Луций похолодел. Он чувствовал, как от лица отливает кровь. В словах царя было столько силы, что римлянина словно оттолкнуло назад, поближе к солдатам, под защиту их оружия. Хотя он знал эту историю, невыносимо было слушать, как отец и муж убитых спокойно, не спеша, пересказывает ее ужасные подробности.

Митридат посмотрел на Луция и направил указательный палец в грудь молодого человека.

— Там, где ты стоишь, меня повалили на колени, связанного и избитого. Вокруг стояли легионеры. Я ждал смерти и хотел ее. Я слышал крики моих девочек, знал, что их убивают. Помню, начался дождь, земля совсем раскисла. Говорят, дождь — это слезы богов, слыхал такое выражение? В тот день я понял — это правда…

— Прошу тебя… — прошептал Луций, всем сердцем желая вскочить на коня и поскорее умчаться подальше, чтобы не слышать страшных слов.

Митридат не обратил на него никакого внимания, полностью отдавшись воспоминаниям. Казалось, он вообще забыл о том, что здесь присутствуют римляне.

— Потом я увидел, что подъехал Сулла, одетый в чистую белую тогу. Понимаешь, все вокруг было в крови и грязи, а он… он выглядел так, будто его это не касается. Я никогда не видел такой белой тоги… — Митридат слегка покачал головой. — Он сообщил мне, что приказал казнить убийцу моей жены и моих дочерей. Сулла мог этого не делать, и я не понимал, чего он хочет, пока ваш диктатор не предложил мне выбор: жить, не поднимая оружия, пока живет он, или умереть тут же на месте от его меча. Думаю, я выбрал бы смерть, если бы он не сообщил мне о казни убийц моих девочек. Но Сулла давал мне шанс, и я принял предложение. И хорошо. По крайней мере я смог увидеть сыновей.

Митридат с улыбкой повернулся к двум мужчинам, пришедшим вместе с ним.

— Хока — старший. Фасе, как мне кажется, больше похож на мать.

Луций сделал еще шаг назад, начиная понимать, что происходит.

— Нет! Сулла… Неужели ты…

Аурига задохнулся на полуслове, потому что увидел, как со всех сторон стали появляться вражеские солдаты. Они спускались со склонов холмов, выходили из леса, в котором, по словам Митридата, прятались когда-то римские лучники. К легионерам галопом подскакали конники и взяли их в кольцо. Римляне обнажили мечи. С хмурыми лицами, без паники они ожидали смерти. Десятки стрелков взяли их на прицел.