Всё начинается со лжи - Елена Лабрус
Шрифт:
Интервал:
— А операция как?
— К счастью для неё, всё оказалось не так страшно, как выглядело. Повреждения только наружные. Подробный отчёт будет на твоём столе к утру, — махнул он мне на прощанье.
Миновав спящего охранника, глянувшего на меня и снова закрывшего глаза, я осторожно приоткрыла дверь в палату. С внутренней стороны в ней действительно красовалась дыра. А Юлия Владимировна не спала. Подтянув ноги к груди, лежала поверх одеяла.
— Вы поговорить?
Злое, но какое-то обречённое равнодушие в её взгляде совсем мне не понравилось.
— Узнать, как ты.
— Хорошо, — она развернулась на спину. Медленно, с трудом, морщась вытянула ноги со сбитыми коленками и стёртыми до крови лодыжками. — Говорите.
— Это подождёт, — хотела я уйти, но она схватила меня за руку.
— Говорите сейчас! Мне всё равно.
И, наверное, была права: для плохих новостей никогда не бывает подходящего времени.
— Юль, я хочу, чтобы вы дополнительно сдали кое-какие анализы. И чтобы ваши родители тоже их сделали.
— У меня только отец. Мама умерла много лет назад. А зачем? — резко повернула она ко мне голову.
— Есть подозрение, что один из генов в вашем организме работает неправильно, — присела я на стул у её кровати.
— Что значит неправильно? — потрясла она головой. — Я больна?
— Вы — нет, но, возможно, являетесь носителем заболевания, которое вам ничем не грозит, а вот вашим детям — может навредить, — смягчала я как могла.
— Какого заболевания?
Честно говоря, втайне я надеялась, что она уже знает — отец ей сказал. И она понимающе кивнёт «А, этого!», остановит меня и отпустит. Но чёртова новость повергла её в шок.
— Папа болен?! — зажала она руками рот, глядя на меня с ужасом.
— Я не могу это с точностью утверждать, пока у меня на руках не будет достоверных анализов, Юля. Поэтому я прошу, чтобы и ты, и он их сдали. А потом уже будем делать выводы. Вдруг я ошибаюсь, — дала я и ей, и себе крошечный шанс, ведь на самом деле у меня были лишь результаты анонимного обследования и на этих результатах стоял вердикт «вероятно».
Но чем больше информации она у меня выпытывала: как проявляется болезнь, что будет происходить с отцом, тем становилась тише, молчаливее и бесцветнее.
— Не говорите ему, что я знаю, — снова свернувшись на боку калачиком, подтянула она ноги к груди.
— Не скажу, — укрыла я её одеялом. — Тебе надо поспать.
— Не могу, — покачала она головой. — Камиль был здесь. Он его убьёт. Может, уже убил. Или он — Камиля.
— Ты можешь как-то этому помешать? — убрала я упавшие на её лицо волосы.
Она отрицательно покачала головой.
— Тогда нет смысла себя изводить. Чему суждено, то случится. Сделать тебе ещё укол?
В этот раз она кивнула.
Я ушла, оставив её на попечение медсестры, когда от Юлии Владимировны словно осталась безжизненная тень. И позвонить Верейскому — это всё, о чём она меня перед уходом попросила.
— А что с ней? — перекладывая со сковороды на мою тарелку жареное яйцо, спросил он.
— Она сама тебе всё расскажет. Всё, что сочтёт нужным, — тяжело вздохнула я и ласково ему улыбнулась.
Какой он стал интересный без своей щетины. Не столько юный и трогательно прекрасный, как молодой бог. Сколько, наоборот, мужественно обветренный и по-мальчишески дерзкий с этим гладким волевым подбородком и упрямой ямочкой на нём. Ямочкой, то так опасно близко подводила его к разгадке — у Машки была такая же.
Не нравилась мне только хмурая складка, что пролегла сейчас между его бровей.
— У тебя всё хорошо? — всматривалась я в эту идеально прямую морщинку, когда он сел напротив.
— У меня? Да, — посмотрел он на меня в упор. Загадочная полуулыбка тронула его губы. — А у тебя?
— Не знаю, — пожала я плечами, выдержав его взгляд. — Ты какой-то подозрительный сегодня.
— Более подозрительный, чем всегда? — искрились его глаза, сейчас пронзительно бездонные, как озеро в горах. И искрились лукаво.
— Словно ты хочешь что-то мне сказать.
— Хочу, — опустил он взгляд в тарелку, и принялся усердно ковырять яичницу. — Хочу пригласить тебя на свадьбу.
Всё оборвалось у меня внутри. А он как ни в чём ни бывало трескал жареные яйца. Засунув в рот кусок хлеба, пропитанный желтком, он прожевал, и снова посмотрел на меня, улыбаясь одними глазами.
— Не знаю о чём ты подумала, — вытерев рот салфеткой, улыбнулся он. — Но это свадьба моей младшей сестры, — он поднял руку, предвосхищая моё возражение. — Отказ не принимается. Ты идёшь. Со мной. У тебя неделя с лишним на подготовку. Успеешь всё.
Он потянулся к моей руке. Поцеловал. И мягко вложил в ладонь банковскую карточку, фокусник!
— Не бросай меня там одного. Пожалуйста! Для меня это очень важно.
Я положила карточку на стол и закрыла руками глаза.
— Там будет вся твоя семья?
— Не только, — прозвучал его голос уверенно и спокойно.
— И как ты меня им представишь?
— Не знаю кто это и как её зовут, но она единственная согласилась пойти.
— Павел Викторович, — убрала я руки и сокрушённо покачала головой.
— Знал, что ты не бросишь меня в беде, — улыбнулся он и вдруг подскочил.
Да, я тоже это услышала: как открылась дверь спальни, как по полу зашлёпали босые ножки. Но никак не ожидала, что на этот звук сорвётся Верейский. И вернётся на кухню с Машкой на руках.
Со сна смурная, растрёпанная, она тёрла кулачками глазки, но с его колен сползать явно не собиралась.
— Я пѝсать хочу, — выпятила она нижнюю губу, глядя вовсе не на меня.
— Машунь, беги сама, — остановила я этого полоумного отца, даже без кавычек.
И на удивление, они оба послушались.
— А бабушка во сколько приедет? — глянула я на часы, когда Матрёшка убежала.
— Она не приедет. У неё сегодня выходной, — невозмутимо хлопал Верейский ресницами, что на фоне гладко выбритого лица теперь казались особенно густыми и тёмными.
— Ты с ума сошёл? А с Машкой кто будет? — оглянулась я в поисках телефона. — Мне же на работу.
— Я с ней посижу, не суетись, — остановил он мою руку. — Давай, доедай. Собирайся. И ни о чём не беспокойся. Я справлюсь.
— В смысле справлюсь? А тебе на работу разве не надо?
— Надо. Но с этим я разберусь, — встал он, чтобы убрать свою тарелку. А потом принялся медитировать у открытого холодильника. — Что она ест на завтрак?
— Там есть гречка, погрей с молоком, — засовывала я в себя на ходу остатки яичницы. Время поджимало. А я ещё даже волосы не высушила.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!