Всё начинается со лжи - Елена Лабрус

— Спасибо, пап, что так в меня веришь, — ответил я на ходу.

— Да дело вовсе не в вере, сын. Сколько тебе надо? Четыре процента?

— Три с половиной, — остановился я.

— Сумма астрономическая.

— Да, я умею считать, — усмехнулся я. — И на торгах ничего не собираюсь покупать. На торгах пусть Алескеров пупок надрывает. Но если ты думаешь, что я с тобой снова поделюсь планами, то ты сильно ошибаешься.

— Да пойми ты, это хорошее предложение. Я дам тебе денег, которые тебе сейчас так нужны, быстро, безболезненно и без шумихи. И Пашутин ничего не заметит. Да и его активы не пострадают. Он всё же мой друг.

— Или у тебя просто слишком много вложено в его компании?

— Ну и это тоже, — смущённо помялся отец. — Соглашайся!

И на самом деле это действительно было хорошее предложение. Надёжное предложение. И правильное решение. Мы оба это знали. Как и то, что сумма, которую он предложил, грабительская.

Я открыл телефон и набрал на клавиатуре калькулятора в два раза больше.

Он улыбнулся. Сбросил. Набрал свою цифру.

Я добавил к ней ещё один знак.

Он скривился, крякнул и протянул руку.

— Эх, зря я вкладывался в твоё образование. Ты же меня так скоро по миру пустишь, — улыбнулся он. И рукопожатие у него было, как всегда, как у статуи Командора.

— Жду тебя завтра, мои юристы подготовят договора, — по-деловому закончил я.

И замер на пороге летней веранды, куда ушли мама с Матрёшкой.

— Лиза?!

— Бро! — подняла руку моя младшая сестрёнка, сняла Машку с колен и всё же подскочила меня обнять. — Ну ты даёшь, — горячо зашептала она мне в ухо, — а мы то думали внуков от тебя не дождёмся, а он, — ткнула она меня в бок, — тихушник.

— Клянусь, я и сам не знал.

— Но ты рад? Рад?

— Шутишь? — улыбнулся я. — Я счастлив.

— Что и с будущей женой познакомишь? Я всё слышала.

— Если хорошо себя будешь вести.

— Ты знаешь, кем бы она ни была, пофиг, главное, что это не Юлька.

— Лиза! — грозно одёрнул её отец.

— Что, Лиза, пап? Что? На фик нам эта полоумная нужна. И ты прекрасно знаешь, что я о ней думаю! — развернулась она, совсем как Юлька, не терпя возражений.

Я, конечно, не забыл, что у меня есть ещё дела, которые не терпят отлагательств. Раненый парень в моём офисе. Ожидающие отмашки клерки. Но у меня теперь есть ребёнок, и его здоровье важнее всего. Потому я терпеливо ждал, когда Матрёшка поест. А точнее когда новообращённые Ба и тётя Лиза уговорят её ещё на ложечку, а потом ещё на кусочек.

Известная женская забава «накорми ребёнка любой ценой» подходила к концу, когда Лиза спросила:

— А вы сейчас куда?

Я в это время как раз пытался дозвониться секретарю.

— В идеале в магазин за игрушками, — пожал я плечами, слушая длинные гудки, — но до этого у меня есть ещё одно дело. Даже два, — потрогал я в кармане кольцо с синим эмалевым цветком, что Эльвира носила в Сочи на безымянном пальце, а я сегодня прихватил с собой. Как раз подходящий размер.

Только к тому времени как получил отчёт о визите доктора и уже усадил Матрёшку в детское сиденье в машине, я и понял к чему был этот вопрос сестры.

— Я с вами, в магазин, ничего не хочу знать. Ты не посмеешь лишить меня такого удовольствия, — захлопнула Лиза дверь у меня перед носом.

И уж кому другому, а нашей младшенькой я возражать не стал.

— Счастливо, сыно, — обняла меня ма, — Очень надеюсь, что в следующий раз вы приедете все вместе.

— Она тебе понравится, — поцеловал я её в макушку, прощаясь.

«Хоть и не знаю, как теперь буду оправдываться за то, что познакомил вас с внучкой раньше, чем с ней», — добавил я про себя. Но очень надеялся на снисхождение.  

А то, что Лиза поехала с нами, оказалось очень кстати.

Пока они с Машкой скупали тонны брючек, кофточек, платьюшек, шляпок, туфелек и мешки игрушек, получив только одно ограничение: чтобы это влезло в машину, а не пришлось заказывать грузовик, я рванул в офис, где ждал меня раненый парень.

— Там, — показала Любовь Дмитриевна на мою персональную комнату отдыха, где стоял диван, шкаф, небольшой стол, пара стульев и даже холодильник. Воровато оглянувшись, она сунула в замочную скважину ключ, широко открыла мне дверь, но сама не вошла.

 В нос резанул запах лекарств.

Разбросанные по столу упаковки от бинтов. Повешенная на спинку стула, поверх пиджака, окровавленная рубашка.

Камиль спал на диване, укрывшись пледом. Но резко сел, когда я вошёл и плотно закрыл за собой дверь.

— Спасибо за помощь, — скривился он, хватаясь за повязку на животе.

Судя по кровавой полосе, разрез был продольный и довольно болезненный. Но как сказал доктор: неглубокий, хотя несколько стежков и пришлось сделать.

Я поставил на журнальный столик перед ним бутылку воды, положил сэндвич с курицей, что дала с собой мама. И присел на мощную столешницу:

— Ну рассказывай!

Он не притронулся ни к воде, ни к еде. Тяжело вздохнул и встал.

— Вряд ли вам понравится то, что я скажу.

— Позволь это мне решать.

— Я люблю её. Вашу невесту, — поднял он на меня тяжёлый, но тоскливый взгляд. — Юлю̀, — сделал он ударение на последнюю букву, как, видимо, говорили у них на родине, хотя акцента в его речи не было совсем. — Но я должен был защищать не её. А я не справился.

— Не справился с чем? — смотрел я на его хмурую рожу с не однажды перебитым носом, в этот раз снова пострадавшим. Два кровоподтёка под глазами явно завтра придадут ей вид очковой змеи.

— Я не справился со своей работой, — повторил он, выпрямив плечи, но всё равно выглядел как побеждённый гладиатор. Мощный, высокий, с дубовым лбом, тяжёлым подбородком, каменными мышцами, непринуждённо перекатывающимися под кожей, но при этом будто сломленный. — Я улетаю сегодня домой, в Махачкалу. И больше не вернусь. Никогда.

— Тебя разжаловали? — делано удивился я.

— Я сам себя разжаловал. Я не должен поднимать руку на брата, если поклялся его защищать. А я поднял. Из-за неё.

— Даже так? — усмехнулся я. — Так добро пожаловать в ряды, тех, кого подставила Юля̀ Владимировна. Надеюсь, Алескеров не труп? — на ходу схватывал я о чём разговор, хотя и с трудом. Они Юльку что ли не поделили?

— Нет. Но быть рядом с ним я больше не хочу. Не могу. Да и не имею права.

— Правильно. Ты же по сути теперь предатель. Раз поднял руку на брата из-за бабы. Но ты не расстраивайся, старина, — похлопал я его по плечу. — Ты не первый. И не последний. Главное, не убил. А покалечил сильно?