Всё начинается со лжи - Елена Лабрус

И водитель, что отвёз Эльвиру и уже вернулся, был сейчас как никогда кстати.

— Нет, Любовь Дмитриевна, сейчас не приеду, — ответил я на звонок секретаря, когда машина как раз остановилась у дома родителей. — У меня пока другие дела, — подмигнул я Матрёшке. — У вас есть для меня новости? Неутешительные? Ну тогда они подождут. Что ещё?! — вытаращил я глаза на её следующую фразу.

— Молодой человек, который приезжал вчера с господином Алескеровым, — понизила секретарь голос до шёпота, — дожидается вас в приёмной.

— Камиль?!

Она многозначительно кашлянула, и я еле расслышал, как она сказала:

— И он весь в крови.

— Он ранен? Ему нужна помощь?

— Я не знаю, я…

— Так узнайте! И окажите её, в конце концов. Вызовите врача. Да, вы знаете какого врача. Дайте человеку воды. И выполните все указания, что получите от доктора неукоснительно. И не отпускайте его никуда! Парня, не доктора! Уложите хоть в моём кабинете. И никого туда, кроме врача не пускайте. Я приеду, как смогу.

Я выдохнул. Машка таращила на меня испуганные глазёнки.

— Прости, малыш, — поцеловал я её в лоб и отстегнул от сиденья. — Папа просто работает. Ну что, идём?

— А куда мы плиехали?  — крутила головой Машка, пока я поднимался по лестнице с ней на руках.

— Это дом моих родителей. Хочу познакомить тебя кое с кем.

— А с кем? — засовывала она сорванный у машины одуванчик в мои волосы. Судя по всему, удачно. — С дедой Витей?

— Сначала с ба, — шепнул я и пошёл по дому. — Ма! Мама! Мам, ты где?

— На кухне, сынок! — донёсся до нас радостный голос.

Но я и сам уже добрался до любимой комнаты моей мамы в этом доме.

— Ты какими судь… — она замерла на полпути, уставившись на меня, и удивлённо заморгала.

— Ма, — набрал я воздуха в грудь, перехватывая поудобнее Матрёшку.

Выскользнувшая из её рук банка и звон разбитого стекла стали мне красноречивым ответом. Наверное, только мамы умеют понимать всё с одного взгляда. Всё. Без слов.

— О боже! — прижала она к груди руки, а потом протянула их на встречу нам.

И принялась ощупывать, словно боясь, что мы вот-вот испаримся, сначала моё уже слегка покрывшееся колкой щетиной лицо, а потом Матрёшкины щечки, плечики, ручки.

— Тебе идёт, — со слезами на глазах улыбнулась она на одуванчик в моих волосах. — У неё твои глаза.

— И моя ямочка на подбородке. Она моя, ма, — не сводил я с моей «старушки» глаз. — Не сомневайся.

— Как я могу сомневаться, — развела она руками.

— А тибя как зовут? — с интересом разглядывала её Матрёшка. И пока та думала, что сказать, переспросила. — Ба?

Мама сглотнула подступивший к горлу ком и кивнула.

— А тебя?

— Матлёшка.

Я посадил её на стол. И чтобы не орать на весь дом в поисках отца, набрал его номер.

— Ждал, ждал, что ты позвонишь, — без приветствия ответил отец. Я так и видел, как он сидит сейчас за рабочим столом перед монитором, где мелькают цифры и бегут кривые графиков торгов, показывая результаты сделок, чертовски довольный собой.

— Если бы ждал, то знал бы, что я сейчас у тебя на кухне.

— Да? — усмехнулся он. — Я бы удивился, если бы ты не приехал. Ну поднимайся. Выкурим по гавайской, потрещим.

— Не могу. Я не один, — улыбнулся я Машке, о чём-то уже оживлённо болтающей с бабушкой.

— Ну поднимайтесь вместе, чёрт побери, — виду он, конечно, не подал, но удивился.

— Ей категорически противопоказан дым, пап. Так что давай лучше ты спускайся. И сам всё увидишь, — не дал я ему возразить и отключился.

Его зычный голос раздался из коридора ещё до того, как он повернул.

— А я ведь не сразу сообразил зачем тебе столько денег. Скажи, это то, о чём я думаю? Ты решил…

Он замер на пороге. Сигара, что он зажал в зубах делала его похожим то ли на гангстера, то ли на пирата. А, может, на Бармалея из книжки, что мы с Матрёшкой читали вчера вечером.

— От чёрт! — вытащил он тлеющий цилиндр из зубов.

— Я же сказал, ей категорически противопоказан дым, — недовольно качнул я головой. Забрал у него сигару. И она зашипела, бесславно потухнув в раковине.

Неуклюже познакомившись, как Медведь с Машей в сказке, он утянул меня в гостиную.

— Это что же выходит? Девчонка твоя?

— Она моя дочь, пап, именно так.

— А её мать?

— Женщина, которую я люблю. И на которой, надеюсь, женюсь.

— Так. Стоп, стоп, стоп! — поднял он руки. А потом вытащил у меня из-за уха поникший одуванчик и смяв, швырнул в кадку с цветком. — Давай без вот этого кабальерства. Моя! Женюсь! Как с ума все посходили. Мать ультиматум поставила, чтобы я чёртову виллу на Антибе продал. Этот откуда-то ребёнка пятилетнего притащил, жениться собрался.

— Ей три. Четыре будет в июне. И не притащил, а привёз познакомить с дедом. Спрашивать у тебя разрешения жениться ли мне и на ком, я, конечно, не собирался. Но буквально вчера ты мне сказал: «Ты женишься, если это твой ребёнок». Та вот, это как раз мой ребёнок. И мой ответ на твоё предложение — нет. Не смею тебя больше беспокоить.

Я пошёл к двери.

Но он остановил меня за руку.

— Да, погоди ты, погоди! Не кипятись! Ну а чего ты от меня хотел? Чтобы я вот так сразу растаял и слезу пустил от умиления, как твоя мать?

— Не поверишь, — усмехнулся я. — Ничего.   

— Значит, меня ты всю жизнь осуждал, — хмыкнул он, — а сам, выходит, нагулял ребёнка на стороне. Ну что сказать? Орёл. Орёл! И Юлька тебе теперь не хороша, значит, а эта… — он проглотил слово, глянув на меня, осёкся, — теперь хороша.

— Ну, выходит так, — пожал я плечами.

— А я-то Пашутина как дурак, уговаривал не торопиться. Дело молодое, мол. Ругаются, мирятся. Обещал поговорю с тобой. Как-то повлияю, — буравил он меня тяжёлым взглядом из-под широких бровей.

— И что тебе ответил Пашутин? Дай угадаю! Да пошёл ты?

Он промолчал. Но по его лицу и так всё было понятно, что их разговор закончился ничем. Что Пашутин, в отличие от отца, больше не питал на мой счёт никаких иллюзий.

— А знаешь откуда я это знаю? Ко мне вчера приходил Алескеров. И сказал дословно: Пашутин отдаёт ему свои акции. Отдаёт! Что-нибудь об этом ты знаешь?

— Ты ничего не путаешь? — озабоченно прищурился отец.

Я качнул головой. И пошёл из гостиной на голоса моей мамы и моей девочки.

— Павел! — припустил за мой отец. — Да погоди, говорю! Ты же решил выкупить те пять процентов акций, которыми владеют мелкие акционеры? Верно? Для этого тебе нужны деньги? — семенил он рядом, едва поспевая за моими шагами. — Но ты ведь понимаешь, что это бесполезно. Что никто добровольно свои акции не продаст. Тем более сейчас, когда по ним идёт такой мощный рост, они приносят стабильный доход, да ещё перед выплатой дивидендов. Ты и процента не соберёшь.