Падший - Рене Ахдие

Она… узнала аромат, что витал в воздухе, хотя не была уверена, откуда знает его.

Селина вновь сделала осторожный шаг в сторону лестницы. Гордый джентльмен, стоящий на нижних ступеньках, продолжал за ней наблюдать. Легкая улыбка заиграла на его губах, когда Селина подошла к бархатному шнуру во второй раз. Не говоря ни слова, джентльмен отстегнул шнур с одной стороны и сделал шаг в сторону, как будто точно знал, кто Селина такая. Как будто ей полагалось быть в этом самом месте в это самое время.

Селина замерла на мгновение в нерешительности, не зная, полагается ли ей сказать что-то или лучше, наоборот, молчать. Долю секунды она размышляла, не стоит ли спросить его имя или, того хуже, может, она должна его знать. Однако в то же самое время что-то будто бы обвилось вокруг ее позвоночника, заставляя шагнуть во мрак наверху.

Снова неизвестность звала ее к себе без слов.

Поначалу шаги Селины были неуверенными. Поднимаясь, она не единожды оглядывалась через плечо и каждый раз обнаруживала позади джентльмена с серьгой, выжидающе смотрящего на нее. Вскоре шум ресторана за спиной начал стихать, обратившись в далекое боромотание, а воздух стал прохладнее, точно стены здесь покрывало ледяное стекло. Впереди была густая темнота, свет вокруг становился все слабее. Такая атмосфера должна была пугать, однако приятное волнение окатило плечи и позвоночник Селины. Когда она добралась до вершины лестницы, то заметила, что перила украшает тот же символ, что висел снаружи заведения: fleur-de-lis[78] в пасти ревущего льва.

Тусклые газовые лампы горели по обеим сторонам перил. Селине потребовалась лишняя секунда, чтобы привыкнуть к мраку. Когда она вышла на верхний этаж, ее нога в туфле утонула в мягком ковре.

Она подняла голову. И ахнула.

Погруженная во мрак комната перед ней была настоящим гнездом разврата. Это был совершенно другой мир, отдельный от того, что существует внизу.

Сногсшибательные молодые мужчины и женщины, некоторые почти обнаженные, нежились в шелковых креслах и на бархатных диванах, держа в руках бокалы с шампанским и красным вином. На софе у стены из темных панелей расположилась троица, потягивающая блестящую зеленоватую жидкость из рюмок. Бледный серебристый дымок с цветочным ароматом вился под резным потолком. Девчонка в центре зала, примерно того же возраста, что и Селина, уселась на парня, бретельки ее бежевого наряда развязались, румяна размазались по горлу, а карие глаза сияли, как будто она была в лихорадке.

Сначала взгляд Селины застыл на девчонке. Она никогда прежде не видела девицу в настолько неподобающем виде. Но никогда прежде не видела она и столь очаровательную девушку, ее конечности были длинными и изящными, босые ноги качались расслабленно над абуссонским ковром.

А потом парень, лежащий под девушкой, повернул голову к Селине.

Она чуть было не запнулась на ровном месте. Острая боль пронзила ей грудь у самого сердца. За свои почти полные восемнадцать лет Селина не видела столь прекрасного молодого человека.

Его лицо было словно отлито из бронзы, а скулы вырезаны из стекла. Его полуприкрытые глаза скользнули к вьющемуся над головой дыму, выделяя его черные ресницы. Легкая щетина покрывала его щеки, тяжелые брови нависали над глазами. И его губы были самой идеальной формы, какую Селина только могла вообразить. У нее перехватило дыхание, и сперло в груди, и сердце тут же забилось чаще.

Каждая его черта напоминала грех. Его внешность была словно отречение от всех норм и приличий. На нем не было ни шейного платка, ни жилета, а его волосы были коротко подстрижены, точно в пику нынешней моде. Хрустальный бокал с красным вином покачивался у него между пальцев, а его свободная правая рука выписывала ленивые круги на спине девушки. Когда девушка увидела, что Селина таращится, то наградила ее нахальной ухмылкой, а потом взяла парня за подбородок и прижала свои губы к его губам.

Гнев застрял у Селины в горле. Странная злость разлилась по телу, словно кто-то посягнул на то, что принадлежит ей. Когда же взгляд парня устремился в ее сторону, злость растаяла, обратившись отчаянием.

Юноша тут же отстранился от девушки и подскочил на ноги, поджав свои безупречные губы, и выражение его лица стало странным. Почти что диким.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил он.

Селина осталась стоять на месте, словно остолбенев, пальцы, сжимавшие подол синей юбки, дрожали. Что-то внутри нее требовало броситься к нему. Его голос манил ее к себе, словно был сладкой колыбельной.

– Я… я тут… – Она хотела было извиниться, но запретила себе и выпрямилась, сжав руки в кулаки.

Он подскочил к ней, каждое его движение было наполнено неуловимой грацией. Его глаза оказались необычного оттенка – серые с крапинками цвета пороха. И новая непонятная эмоция исказила его лицо на мгновение, отчего глаза блеснули, как у дикой пантеры.

– Тебе здесь не место, – произнес он, его шепот походил на лед, скользнувший по коже Селины. Он потянулся было к ней, но потом отпрянул, сжимая пальцы в кулаки. – Кто тебя прислал?

Несмотря на то, что колени у Селины тряслись, а голос дрожал, она не сдалась и не отвернулась:

– Джентльмен, что стоит внизу.

– Можешь не сомневаться, я с ним потом поговорю.

– Нет, не поговоришь. – Селина сделала шаг вперед. – Если хочешь с кем-то поссориться, ссорься со мной. Я сама захотела сюда подняться. Никто меня не заставлял.

Женщина с темной кожей и серьгами с драгоценными камнями размером с орех откинула назад голову и засмеялась, юный джентльмен со смуглой кожей и светлыми кудрями ухмыльнулся, как лисица.

Растерянность появилась на лице прекрасного юноши. Мышцы у него на руках напряглись. Селине отчего-то казалось, что ему хочется дотронуться до нее не меньше, чем ей хочется дотронуться до него. Чем дольше она смотрела на юношу, тем сильнее разгоралось желание, будто начиная жить независимо от ее воли.

За его спиной растрепанная девчонка сердито уставилась на Селину.

– Почему мне больно видеть, как ты ее целуешь? – спросила Селина, не задумываясь, как это прозвучит. Как только вопрос сорвался с ее губ, что-то треснуло у нее в сердце.

Он вздрогнул, как будто она дала ему пощечину, а потом выражение его лица посуровело.

– Почему меня должно волновать, больно тебе видеть что-то или нет?

Его грубость должна была шокировать Селину, но совсем не шокировала.

– Ты ее любишь?

– Не твое дело.

– Ты абсолютно прав. Тебя не должно это волновать. И все же я хочу знать, – сказала она и вновь ощутила болезненный укол под ребрами. Почему же она внезапно так очарована им? Линией скул, бронзовой кожей на обнаженной груди, его проклятыми, чертовски прекрасными губами.