Куликовская битва - Виктор Поротников

Разъехавшись в разные стороны, Челубей и русский богатырь развернули коней и поскакали навстречу друг другу. Русский витязь уверенно держался в седле, прикрывая свою грудь овальным заостренным книзу щитом, его склоненное копье хищно поблескивало на солнце острым наконечником. Челубей птицей летел по густой траве широкого луга, чуть пригнувшись к лошадиной гриве, держа край своего круглого щита на уровне подбородка и зажав под мышкой длинное копье. Это был не первый его поединок, во всех предыдущих он неизменно выходил победителем!

Обе рати, тысячи воинов с обеих сторон, замерли, затаив дыхание. Над притихшим полем звучал лишь топот копыт двух всадников, несущихся друг на друга со склоненными копьями.

Вот всадники сшиблись так, что их кони вздыбились. Конь ордынца завалился на бок вместе со своим седоком. Русский витязь вывалился из седла и остался лежать в траве. Его гнедой конь, взбрыкнув задними ногами, понесся обратно к русским полкам. Жеребец Челубея тоже поднялся на ноги и, издав короткое ржание, зарысил к рядам татарской конницы. Его грозный хозяин неподвижно лежал на примятой траве в нескольких шагах от русского богатыря.

Это случилось в один миг, и воины с обеих сторон сначала опешили от неожиданности происшедшего. Затем несколько конных татар стремительно подлетели к упавшему Челубею, положили его на древки копий и осторожно унесли куда-то к задним рядам стоящего в боевом порядке тумена.

От русских полков тоже прискакали всадники. Спешившись, они осмотрели бездыханное тело своего витязя, после чего увезли его в глубь русского боевого строя.

Было раннее утро 8 сентября 1380 года.

* * *

Ночью в юрту, где спала Настасья, пробралась Лейла. Персиянка смазала рубцы на теле своей русской подруги гусиным жиром для лучшего заживления. Одновременно Лейла делилась с Настасьей последними новостями. Уже не оставалось никаких сомнений, что русское войско где-то поблизости. Передовые татарские отряды непрерывно вступают в стычки с дозорами русичей.

– Ты еще не передумала бежать из неволи? – шептала персиянка на ухо Настасье, дабы не разбудить служанок-татарок, спавших в этой же юрте. – Я думаю, тебе нужно непременно бежать к своим, иначе Салджидай убьет тебя за твое своеволие. Но сначала он всласть поиздевается над тобой.

– Я готова бежать, – прошептала в ответ Настасья. – Принеси мне какую-нибудь одежду. Лейла, ты-то побежишь со мной?

– Побегу, милая, – еле слышно промолвила персиянка.

Утром стан Мамая окутал плотный туман, который долго не рассеивался. Солнце было уже довольно высоко, когда поднявшийся ветер развеял туманные клочья. Примчавшийся от Челубея гонец известил Мамая, что русское войско не просто неподалеку, оно уже изготовилось к битве. Челубей намерен ввязаться в сражение, дабы не позволить русам ускользнуть в овраги и лесные дебри.

Становище татарской орды в спешке зашевелилось, как растревоженный муравейник. Нужно было как можно скорее выдвигаться на помощь Челубею, отчаянная храбрость которого могла погубить и его самого, и вверенный ему тумен. Пока слуги и рабы разбирали юрты, складывали походный скарб в повозки, запрягали в возы мулов и лошадей, Мамай выслал на подмогу Челубею тумен эмира Акбуги.

Обгоняя вереницы скрипящих повозок, мимо шли колонны пехоты, набранной Мамаем среди многих оседлых и полукочевых племен, скакала конница, разливаясь буро-рыжей рекой по равнине.

Лейла и Настасья ехали верхом на муле рядом с татарками-служанками, для которых верховая езда была самым обычным делом. В отличие от двух подружек-рабынь татарки гарцевали на резвых низкорослых лошадках.

– Гляди, какое множество войск собрал Мамай! – негромко молвила Лейла, оборачиваясь назад к сидящей позади нее Настасье. – Совладает ли князь Дмитрий с такими полчищами?

– Бог ему поможет! – уверенно проговорила Настасья, обнимая персиянку за талию. – Запомни: как начнется битва, прыгаем на лошадей и скачем прочь из стана татарского.

Обозы татарской орды остановились на берегу речки Курцы, протекающей у южного подножия Красного холма. Засвистели костяные дудки обозных старшин-юртчи – то был сигнал для разбивки стана. Эти старшины имелись в курене каждого эмира и бека, в их обязанности входили выбор места для стоянки и распределение в становище шатров и повозок. Более знатные кочевники всегда располагали свои шатры в середине лагеря, менее знатные ставили свои юрты по краям стана.

Едва курень сына Мамая поставил на отведенном ему месте свои юрты, а слуги отогнали выпряженных из телег мулов и лошадей к речному берегу на водопой, как по всему становищу разлетелась весть – убит Челубей!

Салджидай сидел у костра, раскаляя на огне металлические клейма, которыми в кочевых племенах метят скот и лошадей. Он собирался заклеймить тавром своего рода Настасью, которая лежала тут же на траве голая, связанная по рукам и ногам.

– Я научу тебя покорности, мерзкая тварь! – злобно приговаривал Салджидай, обращаясь к Настасье. – Я заклеймлю тебя, как объезженную кобылицу. Одно тавро я поставлю тебе на лбу, другое на спине. Пусть все видят, чья ты рабыня!

Лейла и Галима, собиравшие и подносившие хворост для костра, старались не поднимать глаз, чтобы не рассердить Салджидая. Обеих трясло от одного вида металлических клейм на длинных тонких рукоятках, разложенных Салджидаем над огнем.

Внезапно завыли боевые трубы.

Из большого белого шатра вышел Мамай в панцире и шлеме, с красным плащом на плечах, с саблей на поясе. Большая свита Мамая уже стояла возле лошадей, готовая вскочить верхом и следовать за своим повелителем на битву.

Слуги подвели к Мамаю белого арабского скакуна, укрытого попоной, расшитой золотыми нитками, с золотой бахромой.

Мамай сунул было ногу в стремя, но, увидев сына, сидящего у костра, он решительно направился к нему.

– Салджидай, ты разве не слышал сигнал к сражению? – недовольно промолвил Мамай. – В сече с русами пал эмир Челубей. Все наши тумены выступают на битву, а ты все развлекаешься с рабынями! Тебе не стыдно, сын мой?

– Отец, я догоню тебя, – смутился Салджидай. – Мои кони уже оседланы. Мои нукеры готовы биться с русами.

– Иди, облачайся в панцирь. Живее! – прикрикнул на сына Мамай. – Ты пойдешь в сражение не позади меня, а передо мной. Не позорь меня перед моими эмирами, Салджидай!

Салджидай подчинился своему грозному отцу. Он удалился в юрту и вскоре вышел оттуда уже в воинском облачении, с саблей при бедре, со щитом в руке. Прежде чем вскочить на коня, Салджидай повелел татаркам-служанкам развязать Настасью и не спускать с нее глаз.

– Я заклеймлю эту строптивицу после битвы с русами, – добавил Салджидай.

Во время стычки с татарами на Красном холме и при стремительном отходе русских дозорных к своему передовому полку в Прохора угодило три вражеских стрелы, еще четыре стрелы вонзились в его коня, который свалился на бок и издох всего в полусотне шагов от передней шеренги русского войска. Прохор на негнущихся ногах побрел к своим. Он лишь сейчас обнаружил, что ранен. Из пробитой стрелой щеки у него текла кровь. В правом плече торчала стрела, в бедре торчал обломок другой стрелы. Стиснув зубы, Прохор выдернул стрелы из ран.