Храброе сердце Ирены Сендлер - Джек Майер

– А почему ты тогда доверяешь своим социалистам, с которыми сегодня встречался? – спросила Ирена. – Может, кому-нибудь из них тоже захочется гестаповского бекона. Как знать?

– Евреи ничего такого ради бекона не сделают. Ну, по крайней мере, пока еще. Ты знаешь Рингельблюма?[54] Еврей. Называет себя социальным историком. Личность занимательная. Он сотрудничает с «Джойнтом»… с Объединенным распределительным комитетом. Кажется, он никогда не спит. Я был на встрече представителей всех еврейских политических партий, которую он организовал. Ну и компот получился, я тебе скажу!

Теперь на этих подпольных бюрократов разозлилась Ирена:

– Болтовня ничего не стоит, Стефан. И все эти собрания тоже. А на реальную помощь людям… на продукты, документы, жилье, лекарства… на все это нужно очень много денег.

– Как сказал Рингельблюм, «Джойнт» даст нам денег.

– Нам? Стефан, ты только что сказал «нам»?

– Немцы считают меня евреем. И, наверно, они правы. Я не могу отбросить тысячи лет истории… моего народа.

После выхода указа про повязки варшавские евреи перестали считаться людьми, словно превратившись в какой-то другой биологический вид. Ирена не раз видела, как евреев выгоняли из магазинов и на полном ходу вышвыривали из трамваев. Однажды какой-то юнец, проходя мимо еврейской семьи с белыми повязками на рукавах, с размаху ударил кулаком в лицо отца семейства, и тот просто упал на колени, истекая кровью под плач своих детей.

Пока Стефан не раздобыл себе фальшивые документы, доказывающие его арийское происхождение, ему тоже приходилось носить повязку со звездой Давида[56], и Ирена в его компании чувствовала себя в опасности, ей казалось, что все смотрят только на нее. Поляки-«арийцы» быстро прозвали эти повязки «клеймом позора».

Мать Стефана, жившая у родственников в пригороде Варшавы – Праге, просто отказалась надевать повязку, сказав, что в ее возрасте это уже не имеет значения. Она была уверена, что не значится ни в каких немецких документах, потому что никогда в жизни не работала, не имела трудовой книжки и даже не регистрировалась во время переписи.

– Пусть они меня даже расстреляют, – презрительно фыркнула она, – плевать!

Вскоре после выхода указа о повязках в «Nowy Kurier Warszawski» напечатали интервью с доктором Людвигом Фишером, губернатором Варшавы и области.

– Эти повязки предназначены, например, для того, – разглагольствовал Фишер, – чтобы любому немцу с первого взгляда было понятно, что с ним пытается флиртовать еврейка… так что он сможет защититься от тлетворного влияния похотливых еврейских женщин и избежать греховного и преступного кровосмешения, нарушающего чистоту арийской расы.

* * *

В первую декабрьскую неделю 1939 года распоряжения следовали одно за другим:

В том же самом декабре была введена карточная система. Ирена с матерью получили бумажные листы, разделенные на маленькие разноцветные квадратики, на каждом из которых были указаны тип и количество продукта. Как польки, они должны были зарегистрироваться в ближайшем к дому польском магазине, получившем разрешение на торговлю продуктами питания. Евреям выдавали карточки другого цвета, со штампом в виде звезды Давида, и отоваривать их можно было исключительно в еврейских магазинах.

Немцам полагалось 2613 калорий в день, евреи получали 184[57]. Выжить евреи могли только при помощи черного рынка или покупая ворованные продукты по ценам, раз в десять превышающим довоенные.

Но никакими распоряжениями нельзя было усмирить буйное воображение.