Час гончей - Мэри Блум

стоит вся ее сила сейчас передо мной, грязная, всклокоченная, шатающаяся, способная максимум сдвинуть с места мизинчик моей аномалии.

— И где же я имел удовольствие пересечься с твоим клиентом?

— Там, куда сброд вроде тебя вообще нельзя пускать… — проворчал этот Кликун. — В ресторане «Империал»! И унизил его на виду у всего светского общества!

А, тот одноклеточный, который замахивался на Нику и которого потом моя змейка покатала в грязи. Сколько уже замечал: какой клиент, такой и колдун.

— И если ты считаешь, — не унимался он, — что репутация твоего мертвого отца дает тебе вседозволенность, то ты ошибаешься! Ты зашел не в тот круг, где можешь действовать безнаказанно!

Ясно — значит, моя репутация еще не достаточна для того, чтобы они считали меня безнаказанным. Что ж, придется тогда немного прокачать свою репутацию. Вот на тебе и прокачаю.

— …Так что, Павловский, завтра как примерный мальчик придешь к моему клиенту и прилюдно скажешь… — продолжалось рядом вещание.

Я уже давно хотел кое-что потестить — не из Седьмых Врат, мужику повезло — из другой книжки, которую первой купил в трущобах. Для этого благого дела мне как раз был нужен подопытный — такой, которого не жалко. Вот удача-то.

— …А потом, Павловский, перечислишь на его счет…

Чтобы поймать чужую душу, не всегда нужно прикосновение. Порой, когда человек возбужден или взвинчен, ее колебания я улавливаю и так — просто стоя рядом. Вот и сейчас я их отлично чувствовал: от гостя аж фонило, словно накатывало волнами — мне оставалось только сгрести их в кучку и мысленно на нее поднажать.

«В общем, — перебил я его напыщенную болтовню, — передай своему клиенту, что если я еще хоть раз о нем услышу, то это будет его последний подвиг.»

— Да что ты себе позволяешь, Павловский! — возмущенно выдохнул собеседник.

«И что же?» — усмехнулся я.

И тут до него и самого дошло что. Потому что свою речь я произнес не открывая рта — подавая свой голос прямиком ему в мозг. Мужчина мигом застыл, вылупившись на меня остекленевшими от шока глазами. А ведь я даже толком и не коснулся его души, но она явно сжалась вместе кое с чем еще. Правда, мысли его я прочитать не мог, зато мог донести свои, не сотрясая воздух, как до этого сотрясал он.

«И чтобы около своего дома и своих людей ни твоего клиента, ни тебя я больше не видел. А то участь у вас будет очень незавидная. Узнаете оба, что я еще могу сделать даже не шевеля пальцем. Понял?»

Любитель покачать права продолжал безмолвно стоять, обалдевши глядя на меня и все еще силясь осмыслить, что происходит.

«А у него слюни изо рта не пойдут?» — поинтересовался наблюдавший с крыльца друг.

Могу только представить, как эпично это выглядело со стороны: разоряющийся собеседник, который внезапно прервался и в охренении застыл, и спокойный я, со стороны усмиривший его одним лишь взглядом.

— Понял меня? — повторил я уже вслух.

Что-то подсказывало, что если продолжать вещать ему в мозг, то этот крохотный орган у моего оппонента может и не выдержать.

Дернув головой, словно очнувшись, Кликун нервно попятился прочь. Споткнулся о примятую собой же траву, упал, вскочил и, вылетев за ворота, припустил как можно дальше от моего дома — говоря своими сверкающими пятками вместо слов, что все он отлично понял, и клиенту своему непонятливому тоже все объяснит.

— Вот не зря я сегодня остался дома, — довольно заявил мой полудурок. — И разбогател, — он хлопнул себя по карману, где лежала выигранная в споре сотка, — и развлекся.

— А главное как всегда за чужой счет, — усмехнулся я.

Вдвоем мы вернулись в гостиную, где маска в зеркале и Агата бурно выясняли, кому принадлежит телевизор. Скучающий Харон лениво поигрывал темными пальцами под диваном, а по лестнице спускалась Уля со щенком, мгновенно ставшим ее главным и любимым аксессуаром. Этот мелкий паршивец как-то умудрился ее убедить, что без нее даже ходить самостоятельно не может — вот и носила его повсюду на ручках.

Спустившись, моя прелестница прошла мимо дивана. Валяющийся под ним зачаточный разум пакостно высунул костлявую конечность и, дразня, постучал у ее ног. Ульяна от неожиданности вздрогнула. А дальше ее Снежок, видимо, решил, что какая-то непонятная наглая нечисть хочет у него отобрать с таким трудом обретенную хозяйку, и выскочил из ее рук. За долю секунды превратился в настоящий снежный ком и зычно гаркнул на Харона. Тот молнией метнулся к стене за моей спиной и замер там неуклюжей кляксой, а песик, который сейчас был псищем, повернулся к Уле.

— Не бойся, — быстро сказал я, видя в ее глазах испуг.

Но тут и сам песик сообразил, что портит реноме своей милоты, и усилием воли обратился вновь, став маленьким пушистым Снежком, который показательно беспомощно шлепнулся на пол и посмотрел на Улю невинными глазками-бусинками.

— Это что, все было ради меня? — с шумом выдохнула она.

«Тявк!» — выдал щенок, подтверждая. После чего хозяйка восторженно схватила его на руки и прижала к себе.

— Чай, — напомнил я, а то еще снова обратится, и тогда носить его на ручках станет ой как непросто.

Не выпуская псинку из объятий, Уля торопливо потащила его пить чай. Из кухни донеслось дребезжание посуды, а у меня в кармане завибрировал смартфон. Звонил мой Савелий номер два — то есть Филипп Рогозин.

— Мессир, вы не могли бы приехать в агентство? — с ходу спросил он.

— Да, скажи уже своему мессиру, чтобы руки в ноги и живенько сюда! — раздался незнакомый мужской голос на заднем фоне.

Ммм, понятно — дальше мой управляющий мог и не пояснять. Хорошая все-таки идея купить кладбище — в хозяйстве всегда пригодится.

Ep. 14. Княжна Вяземская (II)

За дверью кабинета управляющего в моем агентстве тот же наглый голос, что и по телефону, беспрерывно выписывал что-то Рогозину, который удивительно терпеливо молчал. У парня был явный пунктик на аристократию, и указать зарвавшемуся дворянину место вслух он не мог, словно опасался, что они тогда ни за что его не примут. Самое забавное, что и мой дед когда-то думал точно так же.

— Как бы они себя ни вели, — поучал он меня, — стоит помнить, что они все-таки аристократия, и делать скидку на это…

Благо, у меня не было подобных предрассудков, а делать скидки я и вовсе не любил.

— В чем дело? — поинтересовался я, заходя в кабинет.

Хотя Ву, влетевший сюда раньше, уже показал мне в чем. Филипп Рогозин растерянно хмурился за столом, а напротив, по-хозяйски устроившись в кресле гостя, качал права незнакомец — дорого одетый, модно причесанный и, судя по вони вокруг, обильно