Разжигая пламя - Ольга Ясницкая

Пятьдесят Девятая? Что ж, вполне. Недаром шаман упомянул о ней. Так или иначе, нужно срочно предупредить старшую по казарме: среди них перебежчик, и его нужно вычислить как можно скорее.

О захвате пришлось рассказать правду, как и советовала Лия, разве что королевских скорпионов она удачно заменила на агентов Пера. Вышло вполне правдоподобно, и даже было приятно смотреть, как лицо Юстиниана то багровело от ярости, то серело от страха.

«Жалкое, трусливое ничтожество! Знал бы ты, что для тебя готовилось… Впрочем, не всё ещё потеряно, если верить предсказанию.»

Корнут повторил ещё несколько вопросов о той ночи, пытаясь подловить на несоответствиях, и, получив уже заранее подготовленные Ровеной ответы, удовлетворённо кивнул. Кажется, в его представлении о заговоре всё сходилось, и она наконец с облегчением выдохнула. Как же повезло, что Восемьдесят Третья сообразила и успела предупредить! Что бы она без неё делала!

Юстиниан по большей части молчал, исподлобья изучая Ровену. От каждого его взгляда по коже пробегали мурашки, она почти осязала его мысли, тёмные, тягучие, как смола. Они обволакивали её, тянули в бездну, к затаившемуся демону с чёрным лицом и пылающими зелёными глазами. Но страха больше не было. Остались только брезгливость и ненависть, смешанная с неодолимой жаждой мести.

— Пожалуй, на этом всё, Ваше Величество, — Корнут бережно сложил исписанный лист и захлопнул папку.

— Хорошо, — кивнул дядя и позвонил в колокольчик. Как только один из стражников показался в дверном проёме, он кивнул на Ровену. — Уведите её. И предупреждаю: никто не должен входить или покидать её покои.

— Да, Ваше Величество, — стражник отвесил почтительный поклон.

— А что насчёт тебя, — Юстиниан провёл ладонью по бороде, глядя на Ровену с недоброй насмешкой. — Будешь под арестом, пока я окончательно не решу, что с тобой делать.

«Решай, дорогой дядюшка, и желательно подольше. Лишь бы Восемьдесят Третья не подвела. Теперь всё в её руках.»

— … и тут он мне говорит: «Слушай, брат, невмоготу уже. Здесь подожди, я скоро.» И пока он там, среди скал, себе сортир подыскивал, я на камне устроился, созерцаю бесконечность пустошей, размышляю, где ж месмерита пожирнее достать, — Шустрый сделал паузу, чтоб подогреть интерес, хитрым взглядом обвёл присутствующих. — Сижу, значит, никого не трогаю, тут визг прям как псу на яйца наступили. Смотрю: летит недоумок, с голой задницей, одной рукой портки держит, глаза бешеные. А за ним — горгона, здоровая такая, метра два, не меньше. Мы от неё ещё добрый пяток километров улепётывали.

— Говорят, от горгоны хрен отделаешься, если на хвост сядет, — хмыкнул Шестьдесят Седьмой. — Я как-то видел одну. Пять голов насчитал. Матёрая, дрянь, хорошо, что не особо быстрая. А так-то от обычной змеюки и не отличишь, пока на дыбы не встанет и бошки свои не растопырит.

— Странно, — почесал затылок Нудный, — они ж не особо нападают, только если разозлить.

— А ты бы не разозлился, если б в твою нору наложили? — гоготнул Шустрый. — Представь, сидишь в домике, никого не трогаешь, а тут свежатинка прямо из печки, так сказать, на голову.

— На её месте я бы вас до самого Терсентума гнала, — брезгливо поморщилась Восемьдесят Третья. — Повезло, конечно, что кислотой не заплевала.

— Что есть, то есть, — согласился Шустрый. — То ещё приключение было бы.

Восемьдесят Третья закинула руки за голову и прислонилась к стене:

— Нас как-то отправили гиен погонять. Обнаглели совсем, на посёлок у самых ворот Мыса напали, весь скот перерезали. Громадная стая собралась, голов двадцать. Ну, мы их потрепали знатно, конечно, почти всех перебили, но управились только к сумеркам, решили там же и заночевать. И вот сидим, сухпаёк жуём, а один в сторонке костёр развёл, расселся с довольной рожей. И запах такой аппетитный оттуда, жареным мясом тянет, да так, что слюни потекли. К слову, тот чертяка из младших был, и всё его один старшак задирал, то обед отберёт, то отпинает так, что к лекарю. Ну и в этот раз решил права покачать: чего всухомятку давиться, когда вон, рядом, жирный кусок уже дозрел. Согнал он в итоге желторотика, добычу самолично сожрал, даже с корешами не поделился, — губы Восемьдесят Третьей растянулись в улыбке, видимо, при воспоминании, как всё было. — Ну, мне любопытно стало, где ж он мясо-то раздобыл — кругом только степи и темнота хоть глаз выколи. Какая тут, к чертям, охота, к тому же и не припоминала, чтобы он особо отличался в этом деле. Говорю, мол, хочешь, поделюсь своей порцией? А он отказывается: дескать, не голодный. Ну, я как бы невзначай спрашиваю: «Как же не голодный, старшак, поди, и паёк загрёб, и мясо.» А он мне: «Так я паёк давно слопал, а то был хер гиены, и жрать эту дрянь даже не собирался.» Оказывается, знал, засранец, что старшак положит глаз на жирный кусок, не поленился приготовить, даже соли не пожалел.

Триста Шестой заржал так, что стены дрогнули.

Вертя в пальцах идеально круглый камешек, Харо хмыкнул: смышлёный малый, неплохо так старшака поимел.

— Что-то мне это напоминает, — хохотнула Твин, игриво толкнув Слая в плечо.

— А давайте-ка я вам тоже байку затравлю, — Девятнадцатый свесил ноги с койки и прислонился спиной к стене. — Как-то раз дюжине рабов-полудурков нассали в уши о свободной жизни, и те, как бараны, звеня своими колокольчиками, послушно побежали за коварной красавицей-принцессой…

Снизу послышался раздражённый выдох, а Морок недовольно фыркнул. За сутки взаперти Девятнадцатый своим ворчанием умудрился достать каждого. И здесь терпение Харо лопнуло:

— Да ты задрал, нытик, — он запустил камень в говорившего, угодив прямо между глаз.

— Ну, сука..! — Девятнадцатый подорвался с койки, в один прыжок оказавшись внизу и метнувшись в сторону обидчика.

Харо вызывающе оскалился: «Давай-давай, давно тебе рыло не чистили!»

— А ну застыл! — гаркнула Восемьдесят Третья, подскочив с кровати. — Нравится тебе или нет, но ты такой же баран с яйцами, как и все остальные. Так что засунь свой язык себе в жопу и молча упокойся на лавке, не то прочищу тебе дристалище так, что неделю сидеть не сможешь!

Шустрый даже присвистнул от неожиданности. Харо мысленно его поддержал: и в голову бы не пришло, что вся такая правильная зануда Восемьдесят Третья способна браниться похлеще любого из мастеров Терсентума.

И, похоже, Девятнадцатый оценил её скрытые способности. Жестом послав Харо в далёкое путешествие вглубь организма, он, ворча что-то нечленораздельное, вернулся на своё место.

— Если будете грызться, что те вшивые туннельные псы — долго не протянете, — Восемьдесят Третья обвела всех присутствующих угрюмым взглядом. — Как на словах — так все герои, а как чуток хвосты прижало — сразу вой подняли.

— А мы тут при чём? — обиженно возмутился Шестьдесят Седьмой. — Здесь только этот верещит, что та баба.