Варвар-пришелец - Руби Диксон

треснет от силы стиснутых зубов. – Если я потеряю тебя, – наконец хрипло произносит он, – у меня ничего не останется.

И потому что я настоящая душка, я смягчаюсь и протягиваю руку, чтобы погладить его по щеке, но он наклоняется навстречу моему прикосновению, и оно переходит в ласку.

– Раахош, серьезно. Я знаю, как позаботиться о себе.

– Как и я. Тем не менее, меня одолела стая метлаков.

В его словах есть здравый смысл.

– Тогда пойдем со мной. Мы можем поохотиться вместе, – киваю я. – Если ты чувствуешь, что тебе это под силу.

– У меня есть идея получше, – бормочет он, забирая мой лук. – Мы перекусим копченым мясом, и ты вернешься в постель и позволишь наполнить твое мягкое влагалище моим твердым членом, – он обнимает меня за талию и притягивает к себе, наши паразиты оживляются. – А завтра мы отправимся на охоту. Вместе.

Трудно злиться на парня, чьи прикосновения заставляют кожу покалывать от возбуждения. Я задумываюсь.

– А как же мои ловушки?

Он бросает взгляд на вход в пещеру.

– Идет снег. Что бы в них ни было, оно останется замороженным до завтра.

– Ммм, – я притворяюсь, что обдумываю. На самом деле, тут и думать нечего. Мой паразит гудит, как реактивный самолет, и я с уверенностью могу сказать, что уже намокла. Я смотрю на пришельца. – Если мы собираемся стать парой…

– Нет никакого «если». Мы и так пара, – настаивает он.

– Тогда я за равноправие, – заявляю я, проводя рукой по его великолепной обнаженной груди и поднимаясь к шее и затылку. – Я – не твоя собственность. Ты мой в той же степени, в какой я твоя. Понимаешь?

– Я твой, – соглашается он. – Целиком и полностью.

– Тогда я тоже могу быть твоей.

Он наклоняется и нежно целует меня в губы.

– Моя пара. Моя Лиз. Ты для меня – все.

И как на него можно злиться?

* * *

В итоге мы проводим еще несколько часов в постели: занимаемся любовью и дремлем. Надо отдать должное Раахошу за его обещание быть более уступчивым в вопросе охоты. Все это время он ласкает мой живот, думая, что я не замечаю.

Я никогда особо не задумывалась о материнстве, но очевидно, для Раахоша я и будущий ребенок – значим все. Я думаю о жизни в племенных пещерах. В устах Вектала это звучало так, будто все са-кхуйи были беззаботными весельчаками, живущими в иглу или вроде того, но, возможно, жизнь в племени не так радужна для кого-то вроде Раахоша, у которого есть шрамы и нет навыков общения. То, что он оказался старым девственником, говорит о том, что дамы племени не ломились к нему ради его члена.

Несмотря на то, что у него завидное «хозяйство».

Это странно, но отчасти я даже рада, что он полностью мой, что дома его не ждет какая-нибудь цыпочка, что нет бывших подружек, с которыми я могу столкнуться. Он просто… мой. Как будто он всегда ждал только меня.

Поэтому… думаю, что не пойду одна на охоту, раз это до смерти пугает его.

Когда подходит время ужина, я начинаю колебаться при мысли о том, что опять придется есть безвкусное вяленое мясо.

– Ты можешь пойти со мной, – уговариваю я Раахоша. – Мы проверим ловушки и перекусим чем-нибудь свеженьким. Разве не здорово? – я похлопываю себя по животу. – И свежая еда пойдет мне на пользу, если я действительно беременна.

Он что-то бурчит в ответ и надевает набедренную повязку. Полагаю, это означает, что мы выходим. Удивительно, но мне не терпится выйти на свежий воздух, в эти сугробы. Мне нравится находить добычу в ловушках. И я действительно жажду свежего, сырого мяса. Это странно, знаю.

Мы тушим костер, прибираемся в пещере и отправляемся на охоту во всеоружии. Погода пасмурная, и похоже, снова пойдет снег. Надо же, какой сюрприз. Снег здесь идет каждый чертов день.

Пока Раахош был нездоров, я убила двух уродливых рыб-лицеедов и сделала из них два лука и целую кучу стрел. Мне даже удалось сшить парочку импровизированных сумок для стрел из остатков кожи в пещере. Да я настоящий Дэниел Бун.[3]

Странно, я помню, как охотилась в детстве с отцом, но никак не могла проникнуться этим занятием. Теперь, когда я с Раахошем, я вспоминаю вещи, которые давно позабыла, и более того… получаю от них удовольствие. Я никогда не была любителем активного отдыха, но теперь ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем хорошо сделанная стрела, летящая прямо в цель.

Ладно, ладно, секс с Раахошем доставляет мне наибольшее удовольствие. Охота – на втором месте.

Когда мы пробираемся по снегу, Раахош кружит вокруг меня, пытаясь помочь преодолеть самые глубокие сугробы, пока я не шлепаю его по рукам. Его губы расплываются от удовольствия при виде моего сердитого взгляда, и я понимаю, что он просто дразнит меня.

Вот засранец. Я припомню ему это, когда мы вернемся. И пока мы проверяем ловушки, мысленно составляю план сексуальной мести. Воздержание не обсуждается – это пытка для нас обоих. Может, приятный, томный минет, не позволяя ему кончить…

– Эй! – доносится издалека. Звук голоса заглушает ветер.

Я удивленно смотрю на Раахоша. Это было по-английски? Или мне мерещится?

Он замирает и всматривается в горизонт. Затем резко хватает меня за руку и тянет туда, откуда мы пришли.

– Поторопись, Лиз.

– Подожди. От кого мы убегаем? – я держу лук наготове, пока мы пробираемся по снегу. – Снова метлаки?

– Раахош! – раздается голос, а затем доносятся какие-то слова, которых я не понимаю.

Я вздрагиваю.

– Это твои люди?

Остановившись, я поворачиваюсь и, прикрыв глаза, пытаюсь разглядеть, кто там.

– Назад в пещеру, – рычит Раахош и спотыкается в снегу.

Мое сердце бешено колотится, и я тяну его за руку. Кувыркаться в постели – совсем не то же самое, что пробираться по снегу, и я беспокоюсь, что он может навредить себе. Только на прошлой неделе у него была сломана нога.

– Раахош, подожди. Ты навредишь себе…

Он хватает меня за тяжелую меховую накидку и притягивает. В следующее мгновение я понимаю, что он несет меня на руках. Он что, собирается сбежать от них?

– Раахош, подожди!

– Они не заберут тебя у меня, Лиз, – яростно рычит он. – Ты моя! Моя пара.

– Они не могут забрать меня, – успокаиваю я, пытаясь погладить его по плечу и беспокоясь, что он навредит себе. – Раахош, пожалуйста, ты меня пугаешь.

Это заставляет его остановиться в отчаянии. Он осторожно опускает меня на землю и касается моего живота, а затем обхватывает