Кроха - Эдвард Кэри

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 103
Перейти на страницу:

– Король умер! – вдова явно была в ужасе.

– Умер и гниет в земле, – отозвался Мерсье. – Теперь нас интересуют юные тела.

Но после обсуждения этой новости наступило смятение. А позже Мерсье вернулся и, страдальчески тряся головой, забегал по Обезьяннику. В городе сменился правитель, но его присутствие никак не ощущалось. А когда новое не проявляется, когда жизнь течет как обычно, тут-то призраки и вылезают. На улицах возникали беспорядки, убивали людей. Мимо нас по бульвару носились толпы, чьи вопли и гиканье сотрясали Обезьянник. Жаку не терпелось выбежать наружу, но вдова не позволяла, и он целыми днями сидел под дверью и жалобно подвывал. Беспорядки усмирили, кого-то арестовали, суды вынесли приговоры. Жак благим матом вопил, что ему нужно обязательно присутствовать при казнях, и орал не переставая, пока Куртиус не пообещал взять его с собой следующим утром. Вдова запрещала моему хозяину выходить из дома одному, поэтому отправилась вместе с ним, а еще к ним присоединился и Эдмон, который, как она пояснила, сопровождал ее. На казнь. А я должна была остаться и стеречь дом.

Люди, вышедшие тем утром из Обезьянника, сильно отличались от вернувшихся сюда днем. Жак принес мне сувенир. Это была кукла, небрежно сшитая, в форме человеческого тела, но без рук, с болтающимися ногами. На ней не было никакой одежды, и на голове никто не нарисовал ей лица, волосы тоже отсутствовали. Она была изготовлена из куска одноцветной холстины и набита высушенной кукурузой. Вокруг ее шеи был намотан кусок шпагата. Жак объяснил, что подобные куклы всегда продаются на площади перед повешением, чтобы люди могли трясти ими в сторону эшафота. И когда тело повешенного повисало на веревке, дергаясь и извиваясь в воздухе, судороги его туловища повторяли движения куклы на шпагате в людских руках – ноги висельника, точно холщовые ноги повешенной куклы, дрыгались в отчаянной попытке нащупать твердую почву.

Кроха

– Шарль Лекийе! – возвестил Жак. – Хлебокрад!

Куртиус плакал, когда я приняла у него сюртук.

– Лишили жизни! Прямо на моих глазах. А я смотрел.

Вдова пребывала в тумане воспоминаний.

– Я не видела повешения с того дня, как была на площади с Анри. Мы всегда ходили вместе. В лучшую пору.

Эдмона трясло, он побледнел больше обычного. Бредя по залу, он споткнулся, а потом рухнул на пол. Вдова заголосила. Жак отнес его наверх. Вызвали врача. Когда я, босая, отважилась той ночью подняться по лестнице к нему в спальню, вдова спала подле его кровати в кресле, но Эдмон не спал и не мигая смотрел на меня. Я увидела, что он плачет. Но я не могла с ним заговорить из опасения разбудить его маман и просто вернулась в кухню.

Глава двадцать пятая

Наш первый убийца

Неимущие наводнили Париж. Число их с каждым днем росло, рассказывал Мерсье, и помочь им было некому. Наш сосед, месье Пийе из шахматного кафе, потерял работу, и дом, и свои шахматные фигуры. Многих, подобно ему, постигла та же судьба. Вдова записывала имена пострадавших, вывесив этот скорбный список на стене в мастерской.

Кроха

Покуда Эдмон оправлялся после зрелища казни, ему не позволяли спускаться вниз и держали в спальне, в окружении мягких предметов. Я считаю, что, став очевидцем смерти на виселице, он как-то проникся этой смертью, словно вдохнул в себя ее частицу, и понял, что ему надо от нее решительно избавиться. У меня даже возникли жуткие предчувствия о его скорой кончине.

Одно убийство следовало за другим. Мы словно обучились новому языку, который прежде не долетал до наших ушей. И теперь, когда слово «убийство» было постоянно у нас на устах, мы слышали его повсюду. И вот, словно по мановению волшебной палочки возникнув из наших бесед, принеслась очередная жуткая новость – мрачная история с душераздирающими подробностями. В нашем доме был, разумеется, Жак, который с удовольствием поведал нам эту новость – малоприятную историю Антуана-Франсуа Дерю.

– Он травил мышьяком! – выкрикнул Жак. – Мышьяк в горячем шоколаде! Сначала мать выпила и упала замертво. Грохнулась на пол! Он сунул ее дряхлое тело в сундук и закопал в арендованном погребе. Ну что за субъект! В какое время мы живем! Но это еще не все! На сцене появляется сын, что пришел навестить мать, а с ним и чашка горячего шоколада, и сын тоже умирает. Грохнулся на пол! Но на сей раз его кладут в ящик, называемый гробом, и хоронят в поддельной могиле. И что потом? Приезжает отец – и угадай, что происходит!

– Горячий шоколад? Грохнулся на пол?

– Нет, нет, Мари, прошу прощения, но нет! Приходит отец, да не один, а с полицией, и, видимо, у Дерю на них на всех не хватило шоколада, и они, заподозрив что-то неладное, расклеили по всем стенам Парижа объявления, и дама, владевшая тем погребом, узнала в портрете Дерю и завопила: уж как она завопила! И они вскопали погреб, и что ты думаешь, Мари, они там нашли?

Понятное дело, разлагающийся труп.

На шум пришел доктор Куртиус, и Жак снова рассказал ему свою историю, а тот позвал вдову, и та с омерзением выслушала рассказ Жака. Я потом слышала их беседу, на повышенных тонах, в мастерской.

– Вам все равно, с кого лепить! – говорила вдова. – Мы не можем выставлять головы всех подряд!

– Но меня весьма интересует именно его голова. Я хочу на него посмотреть. В нем есть нечто новое – нечто, чего я раньше никогда не видел.

– Прошу вас, доктор! Позвольте мне решать, чьи головы изготавливать!

– Но я хочу! Вдова Пико, именно эту голову! У меня должна быть его голова!

– Мы ваяем благородных людей, красивых и выдающихся!

– Одну только эту!

На следующий день Куртиус и вдова ушли. Я сосчитала до ста и взлетела вверх по лестнице. Эдмон лежал в своей комнате, укрывшись одеялом, утонув головой в подушке. Сперва я решила, что он спит, но потом заметила, что он лежит с открытыми глазами и раскрытым ртом. Он лежал очень тихо.

– Эдмон, – прошептала я.

Он, жутко бледный, молчал.

– Эдмон! – повторила я.

Он моргнул.

– Он умер, – шепнул Эдмон. – Я видел, как он умирает. Я потрясен. Бедный висельник. Не могу выбросить его из головы. Я закрываю глаза, и он встает передо мной.

– А ты не думай о нем.

– Я ни о чем другом не могу думать.

Я поцеловала его в щеку. Подумала, что надо его поцеловать. Этот поцелуй я заранее не планировала, просто так вышло само собой, а потом я поспешно вернулась к своим обязанностям. Он теперь вроде выглядел получше. После моего поцелуя его щеки порозовели, они уже не были бледными как полотно.

Мой наставник с вдовой дошли до Консьержери, где содержался убийца Дерю, и добились разрешения за небольшую мзду навестить его в камере и снять с лица слепок.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 103
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?