Стертые буквы - Елена Первушина

Рехт тут же сбегал к своей лодке за веревкой, повесил моток на плечо, ухватился за нижний сук, подтянулся и принялся взбираться вверх по стволу. Андрет видел, что это не составляет для него ни малейшего труда. Рехт уже почти добрался до ног сидящего человека, и тут всем снова пришлось вздрогнуть: привязанный внезапно ожил и с нечленораздельным воплем попытался пнуть Рехта пяткой в лоб. Тот уклонился, спрятался за ствол ели и попытался заговорить с найденным, но по-видимому ничего не добился. Тогда он, все еще скрываясь за стволом от рассвирепевшего любителя лазать по деревьям, поднялся повыше и без всяких церемоний стукнул парня носком сапога в висок. Тело вновь поникло, и Рехт без труда подобрался к нему, обвязал веревкой за пояс, кинул конец вниз — Андрету и Хирду, потом разрезал ту веревку, которой парень был привязан к дереву, и столкнул его с сука.

Андрет и рыбак осторожно опустили найденыша на землю. Это и в самом деле был Ней. Он очень исхудал, лицо было землисто-серого цвета, волосы свалялись, изо рта отвратительно пахло, и Андрет подумал, что тот провел привязанным к дереву и пищи и воды по меньшей мере пару дней. Рехт крикнул Сурви, чтобы тот зачерпнул воды почище, но тот так и не сдвинулся с места.

А на берегу начиналось столпотворение — не меньше полудюжины лодок спешно вытаскивали на песок. Приплыли Элара и, к огромному облегчению Андрета, Ксанта. Женщины мгновенно оттеснили мужчин в сторону и, не тратя. времени на удивление и догадки, занялись делом. Элара, смочив платок в воде, принялась протирать Нею лицо, а Ксанта, пристроив его голову у себя на коленях, провела пальцем по его губам, сняла с пояса фляжку и налив немного воды себе на ладонь стала по капле вливать ее Нею в рот. Вскоре он закашлялся и открыл глаза. Взгляд был мутным, блуждающим, Ней не узнавал никого, даже мать, и, едва придя в себя, стал с мычанием отбиваться, да так ожесточенно, что будь он хоть чуточку посильнее, его пришлось бы связать. А так Нея просто поплотнее завернули в одеяло, и он притих, совсем как грудной младенец. Мужчины сообща перенесли его в одну из лодок, Элара и Ксанта сели к нему.

Тем временем Андрет понял, что несмотря на триумфальный успех экспедиции кое-что так и осталось не проясненным. Он вернулся к яме, где были сложены припасы Нея, снова поднял хлеб, поднес его к самому носу и принюхался. Сначала ему казалось, что хлеб просто тронула плесень, но ничего подобного — он лишь немного засох, зачерствел, но не успел заплесневеть. И тут Андрет узнал запах. И, хотя его изумлению не было предела, он сразу понял, как надлежит поступить.

Разломив хлеб, он сказал, нарочито повысив голос так, чтобы слышали все:

— Вот здорово! А я как раз по глупости с собой ничего не взял, проголодался как зверь, думал до дому не дотяну. Кого-нибудь угостить?

И, не дожидаясь ответа, отломил здоровый ломоть и принялся жевать. Больше желающих перекусить не нашлось, да Андрет на это и не рассчитывал. Люди стали собираться в обратный путь. Ксанта, как раз соскочившая в воду, чтобы помочь столкнуть лодку услышала слова Андрета и на мгновение замерла, но не решилась даже обернуться и посмотреть на него, чтобы не испортить ему спектакль. Она-то прекрасно понимала, к чему он клонит, и ей это страшно не нравилось, но возразить не посмела. У нее давно уже не было права давать ему советы или удерживать от чего бы то ни было. Оставалось только терпеть и рлядеть в оба.

«Не надо быть таким храбрым! — молча взмолилась она. — Не надо, пожалуйста! Я не хочу снова за тебя бояться!»

Поскольку Ней был явно не в себе, Элара не решилась взять его обратно в свой дом, и парня отвезли прямиком в Храм Осени — самое место для человека, которого свел с ума Лес. Ксанта и Элара, разумеется, отправились с ним. Кэми дожидалась мужа на пристани. Она отвела его домой, накормила ужином и, выслушав всю историю, робко сказала:

— Мне, наверное, тоже надо в Храм сходить. Горихвостка перепугается, а эта, новая, чужачка, не знает, что здесь и как. Ее ведь Шипуля и обидеть может.

Шипулей в Дивном Озерце прозывалась с юных лет Киели — жена Осви. Шипуля — это из старой загадки: «Из куста Шипуля — за ногу Ца-пуля». И хотя Андрет не сомневался, что Ксанта без труда справится с дюжиной таких Шипуль, Кэми он, разумеется, отпустил и велел не возвращаться до утра.

— Не хочу, чтобы ты по темноте шаталась. Переночуй в Храме, а то и дальше оставайся, если будет нужна твоя помощь.

— Какой ты у меня добрый! — вздохнула Кэми.

Когда она ушла Андрет кинул по куску мяса котам, чтоб не приставали, а себе нацедил молодого вина, разбавил его наполовину водой и улегся на кровать — его уже клонило в сон, как-никак набегался за день изрядно. Наевшийся Проглот тут же возлег рядом, сунул башку Андрету подмышку и заурчал. Плюшка берегла брюшко, а поэтому предпочла спать на сундуке.

Казалось бы, кому как не Андрету сладко спать сегодня ночью? С чувством выполненного долга. Но сон не шел. Вместо этого откуда-то исподтишка, из позвоночника, начала подкрадываться головная боль, запустила в виски тонкие липкие пальцы, как следует сжала, потом уползла в желудок. Андрет чувствовал себя мерзко — во рту было сухо, как в пустыне, голова уже по-настоящему раскалывалась, к горлу подкатывала тошнота. Чего-то подобного он и ожидал, но теперь, пожалуй, был и сам не рад. Он подумал о Ксанте — если с ним что-то случится, сумеет ли она догадаться о том, о чем догадался он? Если нет, это по-настоящему мерзко — хуже не придумаешь. Получится, что он завалил все дело и здорово подвел парня только из-за того, что не смог разобраться со своими женщинами. Нечего сказать, достойный финал. И все-таки он не мог себе позволить слишком много времени проводить с Ксантой. Это было бы предательством Кэми, а уж она точно такого не заслужила. Она знала, что ее не любил первый муж, — зачем ей знать, что не любит и второй? В конце концов не она же все так запутала!

«Прости, Кэми, — думал он. — Наверное, ты все равно бы не смогла понять, даже если бы я тебе рассказал. Она дала мне яд, когда я хотел умереть. Это связывает навсегда. Не так, как брачная клятва, но тоже навсегда».

Он осушил кувшин и поплелся на кухню зачерпнуть себе еще воды. Проглот с возмущенным мяуканьем спрыгнул на пол и побрел к подружке на сундук.

Андрет стоял на кухне над ведром, тщетно силясь вспомнить, зачем он сюда пришел, и тут услышал негромкий стук в дверь. Он поднял голову. С дверью творилось что-то странное — она ходила ходуном, распахивалась, хлопая об стену, показывала на секунду черный непроглядный клочок ночи и тут же затворялась вновь. И одновременно он видел ту же дверь, спокойно стоящую на своем месте, — петли неподвижны, засов наброшен. Однако Андрет вновь не удивился. Он уже догадывался, что ждет его за дверью, и хотя идти не хотелось, понимал, что никуда от этого не деться. Он откинул засов, взялся за ручку двери, рванул ее на себя. По ту сторону порога царствовал ослепительный весенний день, по эмалево-синему небу плыли клубящиеся облака, перед Андретом лежала каменистая земля с кустиками весенних первоцветов между камнями, вдали вздымалась к небу гора, за нею сверкало море. Чуть в стороне, среди осыпанных мелкими розовыми цветами кустов, можно было различить черный вход в пещеру. Андрет переступил порог и почувствовал, как земля дрожит и ходит под ногами — вверх-вниз, короткими судорожными рывками, словно грудь человека, который видит кошмарный сон.