Страсти оперной дивы - Марина Серова

– Смотри, не рано ли радуешься. Алиби-то у нее все-таки нет. Ну и потом – клиентка твоя известная певица как-никак… Может, она просто сама ручки марать не захотела. Попросила кого-то поспособствовать, а сама стояла в сторонке, на предсмертную агонию любовалась…

– Боря, ты прямо извращенец какой-то. Такие мысли только шизанутому маньяку могут в голову прийти, а Изольда все-таки баба вменяемая. Хотя и певица. Ищите лучше настоящего убийцу, а ее оставьте в покое. Она и так там, наверное, в глубокой коме.

– Ну, до потолка от радости не прыгает, это уж само собой.

– Вот именно. Как думаешь, теперь удастся ее из камеры вытащить? Хоть под подписку…

– Попытаться можно. Прямых улик нет, так что… думаю, шансы будут.

Это-то я и хотела услышать. Теперь мне было что сказать Земелину, да и самой можно было уже конкретно определяться с дальнейшими действиями.

«Значит – не она. Сто процентов – не она, – думала я, сидя на диванчике и от нечего делать прихлебывая апельсиновый сок. – Значит, дело наше правое и можно активизироваться. Алиби – ерунда. Плевать, что никто не видел. Мало ли что ей могло в голову взбрести… творческая личность… Может, и правда с мужиком была».

Посидев еще немного, я услышала, как открылась соседняя дверь, и поспешила в коридор сообщать радостные новости.

Мутный взгляд Земелина и нетвердая походка со всей ясностью доказывали, что догадки мои насчет коньяка были небезосновательны.

– А… Женя… Ну как там… – без всякого энтузиазма промямлил он. – Как экспертиза? Уже известно что-то?

– Кожа под ногтями Ольги принадлежит не Изольде, и я думаю теперь, учитывая, что единственная прямая улика свидетельствует о ее непричастности, есть смысл попытаться освободить ее под подписку о невыезде или домашний арест, – четко отрапортовала я.

– Что?! Как?! Значит – не ее?! Так что ж ты… что ж ты раньше-то молчала?!.

Земелин чрезвычайно оживился, даже, кажется, протрезвел, и, бегая из стороны в сторону, бросал отрывистые, бессвязные фразы, видимо, пытаясь совладать с волнением:

– …а никто и не сомневался… ну, я им устрою!.. Теперь на одних неустойках – разорятся… Нашли убийцу… тоже мне… деятели… Макс!! – неожиданно заорал он на весь коридор, и на крик из своего номера тут же выбежал озабоченный Чаркин.

– Что?! Что опять?!

– На пять часов – пресс-конференцию, собери всех… Всех!! Журналюг этих, радио, телевидение… Всех! Все чтобы знали. Сенсации они любят… Я им покажу сенсацию… В полицию – иск о моральном ущербе. Поговори там… с юристами, подготовь. Я посмотрю, если нормально – подадим. Пускай попрыгают. Сенсации они любят… А сейчас – машину, едем за Изольдой. Все! Хватит! Насиделась. Убийцу они нашли…

– Толик… подожди… объясни толком, – тараща глаза, проговорил ничего не понимающий Чаркин. – Что случилось-то?

– Случилось?! А ничего не случилось! Вот именно – ни-че-го! На пустом месте сделали скандал, невинного человека посадили в камеру… Ну, я им устрою!

– Поехать можно на моей машине, – вставила я свое веское слово.

– А?.. Да?.. – как будто только что вспомнив обо мне, рассеянно произнес Земелин. – Ну что ж… что ж, это даже лучше. Прекрасно! Значит – едем! Сейчас я только… нужно умыться да кофейку, что ли, там… для бодрости. Макс, закажи чего-нибудь тут у них… в ресторане, там неплохо готовят, я пробовал.

– Да объяснит же мне, наконец, кто-нибудь, что тут произошло?! – теряя терпение, в третий раз воззвал Чаркин.

– Это не она, понимаешь?! – сияя взором, проговорил Земелин. – Не она. Не ее кожа под ногтями, не совпал анализ. Понимаешь?!

– А-а-а… вот оно что… – протянул Макс, кажется, соображая, как правильнее будет ему отреагировать. – Да никто и не сомневался, – через некоторое время с демонстративной уверенностью повторил он фразу Земелина. – Действительно… нашли убийцу… тоже мне…

Несмотря на то что воспрянувший духом продюсер, кажется, готов был выехать немедленно, до реального старта прошло не меньше часа.

Сначала Земелин завтракал и приводил себя в порядок, потом с кем-то созванивался и долго говорил по телефону и только затем, выяснив все вопросы и поняв, что новая поездка не окажется такой же безрезультатной, как вчерашняя, громко постучал ко мне в номер и сообщил, что уже пора.

Используя свои старые связи и знаменитое столичное имя, Земелину удалось договориться, чтобы Изольду освободили под домашний арест. Поскольку алиби на момент убийства у нее все-таки не было и она продолжала упорно скрывать, где именно находилась все это время, подписку о невыезде посчитали мерой ненадежной, а о залоге не стали даже слушать. Кроме того, продолжать концертную деятельность тоже запретили, мотивируя это тем, что арест есть арест, пускай и домашний.

Пока ехали в машине, Земелин на все лады возмущался и говорил, что на пресс-конференции выскажет все, что наболело, и не пощадит никого.

– Они хоть понимают, на какие бабки я попадаю из-за этой их безалаберности?! – возмущенно орал он на ни в чем не повинного Макса. – Деятели… Вместо того чтобы убийц искать, порядочным людям покоя не дают… создают проблемы на пустом месте… Ну, попляшут они у меня! Макс, что там насчет иска? Я им, засранцам, все неустойки выставлю… пускай возмещают.

– Я созванивался, назначил встречу. Сказали, разговор не телефонный. Думаю, лучше будет, если ты тоже… поприсутствуешь.

– Ну это… если получится. Сейчас нужно Изольду в себя привести, она там, наверное… Вчера лица на ней не было.

Изолятор находился на окраине города, и ехать пришлось довольно долго, но зато на месте все получилось оперативно и без проволочек. Сотрудники и руководство заведения, по-видимому, уже предупрежденные о нашем прибытии, быстро подготовили все необходимые документы, и пока один из полицейских ходил за Изольдой, Земелин успел все подписать и выслушать подробные инструкции о том, как нужно вести себя и какие правила соблюдать в условиях домашнего ареста.

В сопровождении полицейского, который должен был проследить за тем, чтобы Изольда прибыла именно туда, куда надо, и все оговоренные условия и правила были соблюдены, мы вышли из мрачных казематов на свежий воздух и всей компанией загрузились в мой верный «фольк».

Выражение Земелина, что на Изольде «нет лица», подтверждалось со всей очевидностью. Она почти не реагировала на окружающие события, на меня взглянула как на пустое место, как будто видела впервые в жизни, и вообще, пребывала в некоей прострации, из которой вывести ее не смогло даже освобождение.

Платье, в которое второпях нарядила я ее вчера, было не очень длинным, и бросался в глаза черный ремешок на щиколотке с укрепленным на нем каким-то небольшим датчиком.

«Ну что ж, теперь точно не сбежит», – с иронией думала я, пока пассажиры устраивались на сиденьях.

Сказав, что по правилам Изольда во время транспортировки должна находиться с ним рядом, полицейский сел на заднее сиденье слева от нее, возле дверцы. По правую руку приземлился Земелин, тоже, по-видимому, не желая отходить далеко. Чаркин сел на переднее сиденье. Я включила двигатель.