Идут по Красной площади солдаты группы "Центр". Победа или смерть - Максим Шейко

Май и июнь 42-го года выдались жаркими во всех отношениях. Весенние грозы отгремели быстро – ничего похожего на ливни 41-го, вызвавшие настоящий потоп в Юго-Восточной и Восточной Европе, не было и в помине. Зато «военные грозы» бушевали с неослабевающей яростью. В донских степях бурлил очередной «котел», на этот раз с центром в шахтерском городке с совсем не русским названием Миллерово. На Тихом океане маневрировали авианосные и крейсерские соединения, стремясь расчистить дорогу десантным флотилиям. 8-я британская армия, сумевшая таки в середине мая с третьей попытки сдвинуть франко-итальянские войска с линии Марет, готовилась к наступлению на новую оборонительную полосу, созданную войсками «Оси» южнее Туниса. Британское бомбардировочное командование решило активизировать воздушную войну в Европе, для чего организовало первый налет на Германию сразу тысячи бомбардировщиков. Целью «соединения тысяча» был выбран Кельн, на который в ночь на 30 мая было сброшено 1455 тонн бомб, вызвавших многочисленные разрушения и пожары в центральной части города.

Но все эти погодные и военно-политические катаклизмы волновали Гейдриха постольку-поскольку. Пусть об этом голова болит у фюрера и генералов. Куда больше в этот момент его занимала новая расстановка сил, складывающаяся вокруг Гитлера. Сейчас, пока еще не все устаканилось после переезда Ставки, есть неплохой шанс половить рыбку в мутной воде, не привлекая излишнего внимания. Вот этим Гейдрих и занимался, отправившись осматривать окрестности «Вервольфа» в обществе заместителя фюрера по партии Рудольфа Гесса[32]. Серьезный разговор пока не клеился, но Рейнхард не терял надежды.

– Что тут слышно, Рудольф?

Гесс коротко хохотнул:

– Ха! Неужели в рейхе есть еще хоть что-то, что тебе не было бы известно? – Настроение у зама Гитлера по партии явно было приподнятым. Оно и к лучшему. Гейдрих вежливо хмыкнул в ответ.

– Представь себе! За делами как-то упустил, что тут у вас творилось после переезда. Это ты можешь бездельничать, а я вот пока такой роскоши позволить себе не могу. – Гейдрих пожал плечами и издал демонстративный вздох сожаления.

– Ну да, ты у нас человек занятой. – Гесс снова хмыкнул. – Слыхал, наши губернаторы чуть не обделались с перепугу, когда ты нагрянул со своей инспекцией к этим доморощенным царькам?

– А-а… – Рейнхард Тристан изобразил рукой неопределенный жест, долженствующий продемонстрировать легкую досаду. – С этими назначенцами всегда одна и та же история – у них от чувства собственной значимости и почти неограниченной власти просто крышу сносит. Считают, что виселица – лучший аргумент на любой случай… Ну и воруют, конечно, куда ж без этого? Самое паршивое то, что с этим ничего не поделаешь – другие кандидаты еще хуже. Рейху катастрофически не хватает достойных людей. Война забирает лучших, а для работы в тылу приходится довольствоваться всякой мразью.

– Что, настолько плохо?

– Да нет, все нормально, насколько это вообще возможно, я ожидал худшего. Все-таки общие директивы имперского правительства по Прибалтике не дают нашим гауляйтерам там особо разгуляться – на этот регион у нас слишком большие планы. А с Украиной нам просто повезло. Этот Вехтер настоящая находка – добросовестный бюрократ-энтузиаст – редчайшее сочетание! Благодаря его усилиям ситуация в рейхскомиссариате более-менее стабильна. Недовольных, конечно, хватает, особенно в городах – там жителей крепко прижали с продовольствием. Но в целом все не так уж плохо. Все обычно сводится к мелкому саботажу. Партизаны в лесах, конечно, пошаливают, но это пока не критично. Большинство населения еще не готово идти на открытый конфликт с нашей властью. Им пока еще есть что терять. Да и страх… Знаешь, в любви наших гауляйтеров к виселицам все-таки есть что-то рациональное.

Гесс рассмеялся незамысловатой шутке, но тут же, оборвав смех, резко посерьезнел и поинтересовался:

– Как думаешь, если отправлять этих тыловых крыс на несколько месяцев на фронт, это пойдет им на пользу?

– Им – может быть, рейху – не знаю. Но попробовать стоило бы, а то некоторые партийные бонзы и прочие «руководители на местах» уже ведут себя куда хуже, чем евреи в изображении нашей пропаганды. Воруют, что ни попадя, и непрестанно грызутся за власть, стремясь в то же время избежать какой бы то ни было ответственности. И при этом не устают орать о своих арийских корнях и истинно германских доблестях. – Произнеся эту тираду, Гейдрих презрительно сплюнул себе под ноги, демонстрируя свое отношение к таким горлопанам. Но гитлеровский зам, казалось, не оценил момента. Прищурившись, Гесс ехидно сообщил:

– А вот кое-кто, наоборот, утверждает, что все беды проистекают от того, что в партию под видом арийцев затесалось слишком много евреев и их потомков.

Гейдрих весело расхохотался:

– На меня, что ли, намекают? Или все же на Мильха?

– Да на обоих, в общем-то, но больше все же на тебя. С Эрхардом и так все понятно. А что тебя так развеселило?

– А меня всегда развлекали подзаборные шавки, у которых достает наглости тявкать, но не хватает мозгов, чтобы задуматься о последствиях своего поведения. Поди опять твой помощничек отличился?

– Да. Только я бы на твоем месте не относился к этому так легкомысленно – Борман не подзаборная шавка. Это хитрая бестия, которая метит очень высоко.

Гейдрих мысленно потер руки – кажется, разговор, ради которого он затеял эту прогулку, наконец-то начался.

– Видишь ли, Руди, я ведь не зря руковожу партийной службой безопасности с момента ее создания. И, кажется, еще никто не посмел заявить, что я плохо знаю свое дело. Так что этот толстомордый управляющий может намекать на мои еврейские корни, может подозревать о них, может даже официально заявить о своих подозрениях, если у него мозги совсем атрофируются. Но ни он, ни кто другой никогда не сможет ДОКАЗАТЬ, что у меня были еврейские или еще какие-то не немецкие предки. Уж поверь мне – многие пытались. А вот я могу без труда доказать, что этот прощелыга злоупотреблял партийной кассой взаимопомощи и своим положением при фюрере и еще много чем, до чего смог дотянуться своими загребущими ручонками. Кстати, это и в твой огород камень – это ведь твой подчиненный. Надо лучше следить за кадрами, Руди. – Последняя фраза была произнесена нарочито невинным тоном. Гесс резко помрачнел.

– Если ты думаешь, что мне нравится поведение этой лисы, то ты ошибаешься. Эта хитрая скотина мне совсем не по душе. Но фюрер носится с ним как с писаной торбой – прохвост повернул все так, что теперь все дела фюрера идут через него.

– Не слишком ли много власти для секретаря?

– Слишком! Если на то пошло, эта хитрозадая тварь вообще метит на мое место, а то и выше.