Новые странствия Салли Джонс - Якоб Вегелиус

Меня подтолкнули вперед. Кто-то накинул на мои плечи полотенце. Мне в ухо что-то кричали, хлопали по спине и по плечам. И вдруг я оказалась у дверного проема. А потом Карл и Кевин с силой выпихнули меня в большой зал.

Народу было битком. Сотни раскрасневшихся, блестящих от пота лиц уставились на меня. Те, кому не хватило стульев, взгромоздились на столы вдоль стен. Воздух был настолько пропитан спиртными парами и запахом пота, что дышать было невозможно. Аплодисменты, крики и смех смешивались в пугающий рокот. Карл и Кевин протащили меня в середину, к боксерскому рингу. Там стоял Берни, огромный и бледный. Его руки бессильно повисли, глаза смотрели в пол.

Мое сердце стучало так, словно гналось куда-то, все мои инстинкты приказывали мне бежать. Но бежать было некуда. Карл и Кевин заставили меня пролезть под веревкой и выйти на ринг. Какой-то человек в белой рубашке ударил в гонг. Публика взвыла.

Поединок начался.

Берни совершенно не хотел драться. Я это сразу заметила. Но если бы даже захотел, он не смог бы ко мне подобраться. Он был слишком большой, тяжелый и неповоротливый.

Мойра стояла у ринга и кричала, чтобы он нападал. Берни ковылял по рингу, вяло выкидывая в воздух правый кулак. Я все время двигалась, старательно следя за тем, чтобы он не запер меня в углу.

Поначалу публика была возбуждена и полна предвкушений. Крики перерастали в гул всякий раз, когда Берни удавалось ко мне приблизиться. Но постепенно надежды сменились разочарованием. Раздавалось все больше недовольных возгласов и окриков. Кто-то смеялся и орал в адрес Берни обидные ругательства.

После первого раунда была передышка. Мы сидели каждый в своем углу ринга. Пока Мойра бранилась и кричала на Берни, Гордон раздраженно шептал мне в ухо:

– Это никуда не годится. Если гости не увидят крови, они плюнут на все и разойдутся по домам. В следующем раунде ты должна сразу перейти в ближний бой. И драться, пока не выйдет время. Иначе нас ждет провал. И тогда тебе конец…

Прозвучал гонг, матч продолжился. Мойра готова была испепелить меня взглядом, и я поняла, что надо делать так, как сказал Гордон. Другого выхода у меня не было.

Что произошло потом, я толком не знаю. Мои воспоминания – как мелкие клочки разодранной на части картины. Я слышала, такое бывает при сотрясении мозга.

Одно знаю точно – матч кончился тем, что Берни нокаутировал меня и я потеряла сознание. Потом уже я восстановила в памяти последние секунды перед ударом. Я позволила Берни зажать меня в угол. Сквозь дикие вопли я различала голос Мойры. Она кричала сипло и пронзительно:

– Ну же, Берни, бей! Бей!

На короткий миг я уловила его взгляд. Глаза были широко распахнуты в панике и отчаянии.

Потом он занес кулак.

И в следующую секунду все почернело.

Мы у Мойры в ее просторном кабинете. Она сидит за столом. Напротив стоит Ана Молина.

Лицо Аны бледно. Карл и Кевин крепко держат ее за плечи. На правой руке Карла кастет. Кевин выкинул лезвие стилета. Оба ухмыляются.

Мойра спокойно смотрит на Ану и говорит:

– Вам не следовало сюда приезжать, Ана Молина. Я не люблю, когда суют нос в мои дела. Так что теперь пеняйте на себя…

И жестом велит Карлу и Кевину увести Ану.

– Что нам с ней сделать? – спрашивает Карл.

– Отведите на Сумеречную пристань, – говорит Мойра. – И преподайте хороший урок, такой, чтобы надолго запомнила…

Я проснулась. Мне не хватало воздуха. Сердце часто и сильно билось. От страха меня трясло. Вокруг было темно, я понятия не имела, где я.

Ночной кошмар медленно отступил. Сердце успокоилось. Дыхание тоже. Я заметила, что правая половина моего лица какая-то непривычно холодная. И еще жутко раскалывалась голова.

Холод шел от резиновой грелки со льдом, которая лежала у меня на щеке. Я убрала грелку и осторожно ощупала пальцами кожу под шерстью. Лицо распухло и болело от подбородка до самого лба. Глаз заплыл, один зуб шатался. Передо мной промелькнули жуткие сцены… вспышки света, орущие голоса, возбужденные лица, Берни…

И я сразу поняла, где нахожусь. Я лежала под одеялом на матрасе в моей подвальной каморке. Это означало, что боксерский поединок закончился.

Чувство облегчения медленно наполнило теплом мою грудь.

Я то проваливалась в тревожный сон, то снова просыпалась. Серый рассвет уже пробивался сквозь зарешеченное окно, а музыка и крики все не смолкали. Новогоднее празднество продолжалось.

Вдруг мне почудилось, что я не одна. Я осторожно приподняла голову и попыталась присмотреться моим единственным уцелевшим глазом. У стены возле двери я разглядела большой темный силуэт. Это был Берни.

Наши взгляды встретились. Он опустил глаза.

Должно быть, это он принес меня сюда. И укрыл одеялом, и положил лед на мое изувеченное лицо. Никто другой этого бы делать не стал.

А теперь он сидел со мной.

Я закрыла глаза и снова уснула.

Мои раны заживали, но медленно. Я не вставала больше недели. Все это время я много думала о том кошмаре, что привиделся мне перед тем, как я ненадолго очнулась после боя. Сон был предупреждением. С тех пор, как мы уехали из Лиссабона, Ана и синьор Фидардо не получали от нас никаких известий. Они наверняка волновались. А если Ана будет слишком сильно волноваться, она запросто может сорваться с места и примчаться сюда, в Глазго. Однажды она проехала пол земного шара, чтобы разыскать меня в Индии.

Что, если Ана найдет меня здесь, в логове Мойры? Что, если мой кошмар сбудется? Такое, между прочим, нетрудно себе представить.

Так что же мне делать?

Думать тут было нечего. Надо во что бы то ни стало послать Ане и синьору Фидардо весточку. Узнав, что у нас со Старшим все хорошо, Ана не отправится на поиски.