Дневник натурщицы - Френца Цёлльнер

вместе с нами. Шум колес и позвякивание оконных стекол кареты мешало нам разговаривать; фрейлейн моя казалась утомленной, господин печальным, а я думала о случае, снова столкнувшем меня с тем человеком, о котором я когда-то живо вспоминала, которого я почти забыла, а теперь снова увидела в ту минуту, когда он уезжал из Германии навсегда. Зачем должна была я снова встретиться с ним? Мы были в пансионе; он нашел свободную комнату и снял ее; «лишь на пару дней» – сказал он. Затем он пожелать нам спокойной ночи. Когда он подал мне руку– он удержал ее на одну минуту и сказал, что завтра у него есть дело в министерстве, так как он должен выполнить за границей некоторые поручения для нашего правительства; он не знает, сможет ли он вовремя явиться к обеду и к ужину; было бы хорошо, если бы мы ему написали завтра утром, где нас можно найти днем, так как он не хотел бы уехать, не простившись с нами. Я охотно обещала ему это, и мы пошли спать.

Я немного помогла моей фрейлейн с одеждой; много помогать она мне не позволяет; она говорит, что хочет быть самостоятельной, а я думаю, она не хочет, чтобы я узнала, что есть ненатурального в ее теле; но мне это безразлично, самое главное сердце ее не фальшиво; а до остального мне дела нет; итак, когда я ей помогала, она состроила лукавое лицо и сказала; «ну, ну, уж не поедет ли и Френца за границу, на продолжительное время, а может быть и навсегда?» Слезы показались у меня на глазах; ведь это было бы немыслимо; я пошла спать и плакала, пока не заснула. Моя фрейлейн не оставит меня навеки у себя. А потом? как скверно, когда ни к чему не пригодна.

4 января

Весь день он не приходил; я написала ему подробно где нас найти, но он вернулся в пансион лишь поздно вечером и очень усталый, у него много дел; ведь, когда уезжаешь навсегда, надо хорошенько обдумать, что с собой взять. Он оставил комнату еще на пару дней, так как не успел закончить дела. Он смотрит на меня весьма и весьма приветливым, но ни капельку не влюбленным взглядом.

5 января

Сегодня он подарил мне цветы. Все это лишь для того, чтобы причинить моему сердцу еще большие страдания.

6 января

Сегодня опять цветы, но его самого я не видела. Я испытываю большой страх: ведь, если он действительно обо мне думает, если он действительно хочет меня взять с собой, чтобы я стала его женой, то все это доставляет мне только страдания. Сначала ты много лет мечтаешь о любви, а затем возникает ужасный вопрос, а нужно ли это делать?! Не обманываю ли я его? Если он спросит о моем прошлом, я ему дам прочитать этот дневник. Я убеждена, что, если он хороший человек, то он меня будет любить и после этого. Я ведь ничего не скрывала и писала все как думала. Если же он без единого слова отошлет мне дневник назад, то все кончено! Но ведь он сказал, что есть прошлое и прошлое. Я никому не принадлежала из-за расчетливости или легкомыслия– с Францем я жила потому, что мы безумно любили друг друга. Он уезжает заграницу; там он не увидит никого из тех, кто знал меня натурщицей. Ах, даже думать обо этом не хочу, я знаю только одно, я ничего дурного делать не хочу и не буду!

7 января

Сегодня опять цветы – розы, которые стоят очень дорого! Что мне делать? Моя барышня захворала легкой инфлюэнцей, и я сегодня с ним одна за обедом. У меня хватит мужество спросить его, что он хочет сказать своими цветами. Хотя, нет, пусть продолжается этот сон, не хочу сама его легкомысленно развеять

Берлин 15 декабря 1906 г.

В третий и последний раз я видел моего маленького друга, автора дневника, в средине января 1906 года. Снова сидела она в моей приемной, сияя от счастья. Она коротко рассказала мне, что помолвлена с одним великолепным, славным человеком, который ее любит такой, какая она есть, прощает ей все, женится на ней и в самое короткое время уезжает с ней навсегда за границу. Ее жизнь до сего времени не является для нее веселым воспоминанием, но она не кается в том, что делала; обстоятельства заставили ее избрать путь, по которому она шла. И, так как она не чувствует никакого раскаяния, то ей не хочется сжигать этой тетради с описанием ее жизни. Она начала эти записи по моему настоянию и отдает их, поэтому, в мои же руки. Она слышала, что за такие собственноручно написанные воспоминания из собственной жизни можно получить деньги, и, если ее младшая сестра будет нуждаться, и я об этом узнаю, то я должен попытаться получить за дневник как можно больше. Затем она со мной попрощалась и пошла навстречу к своему счастью. Милая, умная и славная девушка сделает счастливым своего мужа, думал я, и тем печальнее мне было на душе, когда сегодня одна женщина, назвавшая себя матерью Францы, сообщила мне, что ее дочь умерла больше года назад. Она просила меня извлечь деньги из дневника, о котором ей говорила перед отъездом за границу её дочь. Деньги были очень нужны, потому что отец парализован, а вторая дочь должна быть конфирмована и т. д. Женщина эта мне не особенно понравилась, но я должен исполнить просьбу.

Д-р М.

Берлин 29 января 1907 г.

Господину художнику.

Милый Павел!

Прочти то, что я тебе посылаю. Я не знаю, можно ли опубликовать то, что заключается в этом дневнике, не поставив этим кого-нибудь в неприятное положение. Поэтому прошу тебя– cделать неузнаваемым описываемые в нем события, в которых действующими лицами были люди, известные в ваших кругах и которых можно было бы узнать, – а произведения искусства, которые здесь точно описаны, так видоизменить в тексте, чтобы их авторов нельзя было узнать. Затем, ты должен придумать заглавие и отыскать издателя для этого сочинения. Когда это будет сделано, извести меня, я пошлю тогда к тебе одно лицо за получением вырученных тобою денег.

До свидания.

Твой д-р М.

Берлин 21 марта 1907 г.

Господину художнику!

Милый Павел!

Сегодня прибыло письмо с редкими марками; из-за него между моими детишками, собирающими марки, чуть не разгорелось целое сражение. Представь себе, Френца жива, совсем не думает о смерти, имеет славного мальчишку,