Ночная радуга - Евгения Михайлова

Он уехал. До чего же хорош. Его даже швы снимать зовут, когда мне до смерти требуется мое королевство, лишь как убежище, лишь как иллюзия крепости, как сон не только страха и тревоги, но и страсти, безумия чувств. Летаргия. И только моя тень, мое дыхание, мое желание забытья. Зина проваливается в свою спячку с помощью килограммов отравы, мне же требуется одна лишь тишина. Совершенная тишина. Без колебания воздуха. Так замирают, отдыхают, очищаются мысли. Проснутся не все, лишь самые настойчивые и нужные. В детстве я во сне находила решения самых сложных задач по математике.

Я проснулась среди ночи. Впрочем, возможно, я не спала, а выплывала из тумана и смога. А мысль была одна — простая и ясная. И есть телефон, по которому я звоню в любое время суток без угрызений совести. Это, конечно, телефон Сергея. Трубку схватила Лиля.

— Привет, Лиля, — сказала я. — Сергей недалеко?

Он был не просто недалеко. Он ответил мгновенно, как будто она переложила трубку из одной своей руки в другую. Не стала задумываться о том, в какой позе я их застала.

— Сережа, у меня срочный заказ. Илья Пастухов. Работаем сами над историей его жизни и смерти. Я была у Земцова, поняла лишь одно: они ничего не могут. Но убийца Пастухова наверняка гоняется и за Кириллом. Дело в его информации. Программа защиты свидетелей может кого-то защитить лишь от объявленного похода крестоносцев. Но не от пули в спину и не от кирпича на голову. Я права?

— Как всегда. Ты подождешь до утра?

— Нет. Точнее, тебе ехать часа два, как раз к утру и будешь. Кирилл уехал в больницу снимать швы и обследоваться. И еще: ты все-таки скажи своей корове, чтобы не хватала трубку, когда тебе звонят по делу в момент акта. Извини, дружеский совет.

— Грубо. Но учту. Подготовься и ты. У тебя есть пароль от компа Кирилла?

— Да.

— Посмотри там, может, что-то есть по Пастухову. И вспомни все, что он тебе о нем говорил.

Я приняла душ, выпила стакан ледяной воды и открыла документ «Илья Пастухов». Начала собирать в него все, что узнала от Петра Пастухова и Кирилла. Записывать и свои воспоминания о нем, слова мамы об Илюше. Есть и запасной, а может, и самый главный источник. Карлос. Настоящий владелец желтого бриллианта. Но тут нужна тонкая работа. Карлос больше не подозреваемый по делу убийства мамы, по поводу Пастухова — тут большой вопрос. Он доверял Илье свои тайны, пользовался его услугами. А Пастухов — предатель. Может выясниться, что информация Карлоса и Кирилла совпадает. Тогда Карлосу нужна и смерть Кирилла? Даже если оставить в стороне бредовую версию Сергея о том, что Карлос убирает людей вокруг меня… И есть Зина, которая сама не знает, что за факты, сплетни и чужие секреты хранятся в мусорном баке ее памяти, переложенные, как нафталином, сильными препаратами.

Сергей позвонил от ворот в шесть утра.

— Здравствуй, — сказал он, когда вошел в прихожую. — Как же я рад тебя видеть. И такое прелестное совпадение с этими швами, которые именно сегодня ночью понадобилось снимать.

И он крепко обнял меня. И поцеловал по-хозяйски в губы. Скотина, конечно. Но очень приятная скотина. Такой здоровый и влекущий мужской запах. Такое теплое ощущение единственно нужной встречи. И все. Мы эту тему вообще не развивали. Сергей попросил поесть, выпил кофе, прошел к компьютеру и начал:

— Я кое-что уже посмотрел. Илья Пастухов…

— Илья Пастухов участвовал как свидетель в процессах четырнадцать раз, — начал Сергей. — Удивительно разносторонние свидетельства и познания. И два раза он был подсудимым: подозревался в сутенерстве и в краже какого-то экспоната для своей коллекции. Оба раза был оправдан. В первом случае суд признал, что он просто был добрым другом девушки по вызову, которая по очереди оказывалась в постелях богатых людей. После ее ссоры по поводу денег с одним из них и завели дело о проституции. Все разрешилось удачно, ибо за время следствия девушка стала личным пресс-секретарем некоего министра. Тут ее прошлое было красиво откорректировано, остались только добрые друзья. Без клиентов и без сутенера. А по поводу кражи адвокату Пастухова удалось доказать, что меч был подарен Пастухову владельцем. Через какое-то время возникла личная неприязнь, и тот коллекционер решил забрать подарок. Пастухов не отдал, его обвинили в краже.

— Тот самый меч, которым его убили? — предположила я.

— Да, тот самый, — кивнул Сергей. — После убийства вернули его на место. Сейчас он среди вещественных доказательств по делу.

— Демонстративно подчеркнули, что убийство не ради кражи?

— Да. Не ради этой кражи.

— Владельца меча проверили?

— Обижаешь. Не настолько все запущено. С него и начали. У него алиби, во-первых. Это тихий и больной человек, во-вторых. Он физически никого не может убить ни мечом, ни более удобным оружием. Как заказчик… Тут тоже облом. Не замечен Тихонов, это его фамилия, в криминальных связях. Да еще такое показушное убийство — для этого нужен особый исполнитель. Не уверен, что такие бывают.

— Что же нам сейчас делать? С чего начать?

— А давай по твоему методу. И положимся на твое вдохновение. Я в него как-то поверил. Надеюсь, в клинике со швами не станут слишком торопиться. Дело тонкое.

По дороге в особняк Ильи Пастухова Сергей заехал к Земцову и взял ключи от ворот и входной двери.

В этом доме без хозяина жил его дух. Дух алчности и бахвальства. Роскоши и безвкусицы. Блеск и нищета жалкого человека, слуги всех господ и предателя близких. Денег он в доме не держал. Сергей сказал, что при обыске не нашли ни копейки. И не потому, что деньги украли. Все, кто знал Пастухова, кто был вхож к нему, в том числе прислуга, показали, что он никогда не держал наличности. Он расплачивался картой с уборщицей, с курьерами интернет-поставок. И только потому, что боялся переплатить, если у человека не окажется сдачи. Он никогда не давал сто рублей, если должен был девяносто восемь. Он в принципе старался, чтобы никто на свете не видел в его руках живые деньги. По себе, видно, судил. Деньги с детства были для него главной приманкой, целью и мотивом.

И при этом один стул в его доме стоит чьей-то годовой зарплаты. И все как водится: золотые детали на унитазе, золотые рамы картин, исключительно антикварная посуда.

— Была ли у Пастухова женщина? — спросила я у Сережи, глядя на чудовищное ложе с вензелями и головами животных, вырезанных из дорогого дерева и металла.

— С уверенностью могу сказать одно. Они здесь бывали, скорее всего, регулярно. Мы обнаружили и женские халаты, и тапочки — безразмерные, на любую. И всякую женскую чепуху, видимо, кем-то забытую. Булавки, заколки, пояса, чулки, косметика. Пастухов ничего не выбрасывал. Складывал в большую шкатулку. То ли Гобсек, то ли фетишист.

— Я подумала о том, что такое жестокое и демонстративное убийство могло быть из-за женщины.

— Это хорошая мысль. Развивай. А что ты о нем думаешь как о мужчине? Как ты себе представляешь его отношения с женщинами?