Ты бросил меня - Владимир Колычев

— На Горьковке.

— И кто там тебя видел?

— Ну, камера там была…

Миша говорил, а Петрушин одобрительно кивал, как дирижер палочкой водил.

— Ты на камеру спал?

— На камеру стояла машина.

— И ты из нее не выходил?

Никита чувствовал себя не в своей тарелке. Петрушин захватил инициативу, Миша пел под его дудочку, причем все договорено было заранее. Петрушин объяснил своему брату, как сделать все так, чтобы ничего за это не было. И стоянку нашел, и как машину поставить, объяснил, и как из нее выйти, чтобы не попасть в камеру. Миша мог взять такси, добраться до места, дождаться Никиту, выстрелить и незаметно уйти. И не полноценное ружье у него могло быть, а обрез, который легко спрятать в рюкзаке.

— Нет, не выходил. Спал как убитый, — глядя на Петрушина, сказал Миша.

— Мы это все проверим.

— Проверяйте.

Никита достал из кармана телефон, навел на Мишу камеру.

— Эй, ты что делаешь?! — возмущенно воскликнул тот.

— Опросим свидетелей, покажем твое фото… А когда тебя узнают, то быстро выведут на чистую воду… Покушение на сотрудника полиции — тяжкая статья. И наказание тяжкое. Подумай об этом, пока не поздно.

— Запугиваете невиновного человека, — натянуто улыбнулся Петрушин. — Нехорошо, товарищ лейтенант.

— И Веронику мы найдем. И тебя к ней привяжем, — глядя на него, сказал Никита.

— Я не при делах, так что мне бояться нечего.

Никита не знал, что делать. Петрушина выпустили официально, ничего такого он не натворил, брать его не за что. И его братец ни в чем не признался. Не было у Никиты на них управы. Но и уйти с пустыми руками он не мог. Оставалась только провокация.

— Гуляй, лейтенант! — Миша открыл калитку, показывая Никите на выход.

— Я уже заплатил вам за сутки.

— Деньги вернем.

— Обязательно. Через налоговую инспекцию.

— А ты чего так испугался, лейтенант? — засмеялся Петрушин. — Никто тебя не выгоняет, живи себе спокойно… И нам жить не мешай.

— Ну, если ты Мишу своего не грохнешь, то живите…

Никита сфотографировал Мишу, его «Газель» и зашел в дом. Ружья можно не бояться, ствол наверняка сбросили. И одежду на предмет пороховых частиц исследовать бесполезно. Петрушин все продумал, и Миша, похоже, следовал его инструкциям.

И все-таки Никита переставил кровать так, чтобы его нельзя было достать через окно. Еще можно было затянуть шторами оконный проем, закрепив такой экран чем-нибудь тяжелым, чтобы граната, влетев в окно, не провалилась в комнату, но это Никита счел лишним. Не станет же Миша взрывать свой собственный дом. Да и Петрушину нет резона поднимать шум.

Он лег, приготовил оружие. И подумал о том, что где-то неподалеку стоит машина, из которой наблюдают за Петрушиным. Если вдруг что, Никиту подстрахуют. Именно эта мысль его и расслабила. Он собрался бодрствовать всю ночь — в ожидании нападения, но стал жертвой одного только сна.

Проснулся утром и узнал, что Миша уехал куда-то вместе с Петрушиным…

Зимняя дорога без сюрпризов, как летнее море без купания. На полпути к Москве Никита попал в сильный снегопад, застрял в пробке, домой вернулся только под утро. Перехватил пару часов сна, кое-как побрился, и на службу. А там — прекрасная новость. Жаль, что со знаком «минус».

— Как это, упустили Петрушина? — Никита оторопело глянул на Птицына, который должен был вести наблюдение.

Тот не нашел, что сказать, но и глаза в сторону не отвел.

— Петрушин зашел в дом к Кондаковой, Антон думал, что он останется у нее… — Зато Плетнев не стал молчать:

— А он объявился в Нижнем.

— Кто ж знал.

— И меня могли убить.

— Но не убили же, — буркнул Птицын, глянув в окно.

— В следующий раз буду спрашивать, кто меня страхует.

— И на страхуху бывает проруха, — сострил Мотыгин.

Но никто даже не улыбнулся.

— Что там у нас по камерам? — спросил Плетнев.

Сначала он посмотрел на Вересова, затем перевел взгляд на Никиту. Сам он уже все знал, информация предназначалась для него. Никита звонил ему вчера, все рассказал, переслал фотографии. Пока он был в пути, здесь шла работа. Но, судя по тому, с каким видом развел руками Вересов, ничего не наработали.

— Машина Палатова действительно находилась на стоянке. В шесть часов вечера сел, в семь утра вышел.

— Может, как-то незаметно выбрался? — спросил Никита.

— Мог выбраться, — кивнул Вересов. — Через другую дверь. Левая сторона кабины не просматривалась, зона освещена была плохо. И выйти мог незаметно, и вернуться. Но камеры были на воротах, с территории стоянки Палатов не выходил.

— Выехать мог, — буркнул Птицын. — Сел кому-нибудь на «хвост»… Или пешком, через забор…

— Да какой там забор, так, видимость одна, — пренебрежительно поморщился Вересов.

— Тем более.

— Что там в районе Паркетной? — продолжал расспросы Плетнев.

— Да «засветился» стрелок, — кивнул Вересов. — Мимо магазина проходил, на перекрестке камера…

— Кто?

— Возможно, Палатов. Но лицо разглядеть не удалось.

— Маска?

— Маска… — кивнул Вересов. — Маски, перчатки… И комплекция…

— Куртка с чужого плеча, — подхватил Птицын. — Надел пару свитеров, чтобы не болталась… И толще стал…

— Куртка, по всей видимости, старая, такую выкинуть не жалко.

— Как же он в маске шел по улице?

— Так и шел. Пока не растворился в соседних дворах.

— Возможно, там его ждала машина, — предположил Птицын.

— Мне тоже так кажется, — поддержал его Плетнев.

— Но Петрушин был у нас, — сказал Никита.

— Значит, есть кто-то третий. Или даже четвертый.

— Надо ехать в Нижний. Оттуда ноги растут.

— Легко у тебя получается туда-сюда, — поводил пальцем над столом Плетнев.

— Ну, как же легко, почти сутки на «сюда» потерял, — усмехнулся Никита.

— Значит, у Петрушина получается лучше…

— Петрушин сейчас следы заметает. С Вероникой он уже разобрался, она ничего уже не скажет. А Палатов может расколоться. Если его на поводке не держать. Ненадежный он…

— Хитрый он жук, этот Петрушин. И скользкий. Мимо камер, мимо свидетелей…

— И Веронику мимо камеры провел, — добавил Никита.