Ты бросил меня - Владимир Колычев

— Ну, вышли они из машины, что дальше? Куда пошли? — спросил Вересов.

— Вряд ли сюда.

Машина стояла на перекрестке двух дорог, одна из которых соединяла две дачные дороги от ворот к воротам. К одним воротам подъезд расчищен хорошо, к другим кое-как. Петрушин с Вероникой могли свернуть влево или вправо, но ничто не мешало им идти дальше по дороге. Скорее всего Петрушин так и поступил, чтобы запутать следы.

— Да уж, задача, — провел рукой по затылку Вересов.

— Незадача, — усмехнулся Никита. Свидетелей они здесь точно не найдут, а обойти все дома физически не смогут.

— Засаду нужно ставить, — сказал Вересов. — И ждать. Петрушин сейчас в Нижнем, может, Птицын его вспугнет, так он сюда рванет. Может, вместе с Палатовым.

— А какая у Петрушина машина? — спросил Никита.

На имя Петрушина был зарегистрирован автомобиль «Вольво-460» девяносто четвертого года, в глаза эту машину никто не видел. К Елизавете Кондаковой он приходил пешком и в полицию явился на своих двоих. Возможно, машину он оставлял где-то в стороне от места, где собирался появиться. Но тогда почему «Вольво» не засвечивался на дорогах? Возможно, Петрушин пользовался каким-то другим автомобилем. Или действительно обходился без машины.

— Ну да, проскочит мимо, и не заметишь… — кивнул Вересов.

— Палатов может его подвезти… А может и не подвезти… Работать с Петрушиным надо, мы так мало о нем знаем. Где работает, чем занимается… — пожал плечами Никита.

— Не работает. Но занимается… Где-то ж он берет деньги на жизнь.

— Вероника могла подбрасывать…

— Ну да, папашка у нее человек не бедный… Был не бедным, — поправился Вересов.

— Женился бы Петрушин на Веронике, жил бы как сыр в масле.

— А если папаша был против? Может, он потому его и того!

— А Вероника, может, и не знала, кто убил ее отца. Но могла узнать.

Никита вышел на Веронику, вплотную занялся ею, именно это и напугало Петрушина. Девушку он завез в лес, а его попытался убить. Такая вот хронология основных событий.

— Если Игонина убил Петрушин, Вероника все равно рано или поздно об этом узнала. Толку тогда жениться на ней?.. — задумчиво проговорил Вересов. — А может, и сама попросила избавить ее от отца… Или просто намекнула. А Петрушин подхватил. А потом поставил ее перед фактом — извини, мол, ты сама попросила…

— Игонина убить, Кондакова посадить, и Вероника свободна, и Елизавета… Кого хочешь выбирай… Но у Кондаковой особо за душой ничего нет… — заметил Никита.

— Одну в жены, другую в любовницы.

— Но Петрушин мог убить Игонина лишь в том случае, если между ними был конфликт. Между ним и родителями Вероники. А мать Вероники Петрушина даже ни разу не видела…

— А если видела, то скрывает.

— Зачем ей скрывать?

— Ну раз уж разыгралась фантазия… — усмехнулся Вересов. — Может, он — ее любовник?

— Петрушин?! Любовник Игониной?! Да уж, фантазия разгулялась.

— Думаешь, нет?

Никита качнул головой. Игонина хоть и следила за собой, с «пластикой» дружила, но на роль любовницы Петрушина не годилась. Хотя кто знает…

— Если да, то только во сне… Кстати, Петрушин Игониной снился. В роли какого-то киноактера… Или киноактер в роли Петрушина… Говорила, где-то видела, но не помнит…

— Может, с Вероникой и видела.

— Не видела она его с Вероникой. А почему? Наверное, потому, что Петрушин был редким у нее гостем. Может, и не жил с ней…

— А с кем тогда жил?

— Ну, есть же кто-то третий. Тот, кто помог Палатову скрыться.

— Или третья?

— Третья? — задумался Никита.

— Я так понял, Петрушин — спец по бабам.

— Альфонс… Кондакова так его и назвала…

— Устами красивой женщины глаголет истина… А баба она красивая, не вопрос…

— Истина, говоришь?.. Она сказала, что Игонина мог «заказать» кто-то с его работы. В смысле, из-за его работы.

— Может, знает?

— Или знает, или для отвода глаз сказала… Глянь, какая красава!

Мимо них неторопливо проезжал новенький, сверкающий лаком «Икс-шестой» «БМВ» с затемненными окнами. Дополнительная буква «М» увеличивала стоимость этого темно-красного красавца как минимум в два раза. Семь-восемь «лямов» за машину — удовольствие не для простых смертных.

Владелец многомиллионного состояния должен был жить в роскошном загородном доме, но никак не в летней избушке на шести сотках. А «БМВ» свернул к дачам. Никита увидел, как загорелись вдалеке стоп-сигналы, и машина стала сворачивать.

— Возможно, и Петрушин туда свернул, — сказал он, трогая машину с места.

— Думаешь, он? — спросил Вересов.

— Ну, если он получил наследство Игонина…

Никита и не надеялся увидеть Петрушина, но вишневый «бумер» догнал. Вслед за ним остановился возле кирпичного полутораэтажного дома.

Дом небольшой, но основательный. Строили его давно, но свежие пластиковые окна и крыша из мягкой черепицы обновили вид. И забор, похоже, поставили совсем недавно. Кирпичные столбы, профлисты коричневого цвета. Даже ворота откатные.

Правда, ворота открываться не хотели, видно, снег в механизм попал, образовалась наледь. Из машины вышла длинноволосая женщина в шиншилловом полушубке. Облегающие джинсы заправлены в сапоги на шпильке, а ноги длинные, стройные.

Снег перед воротами не убирался давно, а навалило прилично. Женщине пришлось нелегко, но все-таки она пробралась к воротам, которые приоткрылись лишь слегка, и зашла во двор.

А это была именно женщина, а не девушка. Она хоть и молодилась, но было видно, что ей далеко за тридцать.

— На лыжи ее надо ставить, — заметил Вересов.

— Это в каком смысле? — усмехнулся Никита.

— В смысле, в снегу вязнет…

— И ради чего такие жертвы?

Никита вышел из машины, по расчищенной дороге обошел «БМВ», глянул на цепочку свежих следов. Но при этом заметил и другие следы, которые угадывались едва-едва. Кто-то пробивался к дому несколько дней назад. Возможно, этим следам больше недели. Оставить их могли Петрушин и Вероника. Но скорее всего принадлежали они хозяйке «БМВ».

Ворота оставались открытыми. Никита набрался наглости и зашел во двор. К дому вели как старые, так и новые следы. Входная дверь закрыта, но, по всей видимости, не заперта.

Он заметил следы, которые тянулись от крыльца в обход дома — в сторону огорода. Но на углу дома они обрывались, вернее, их занесло снегом, в углу дома целый сугроб с острой спинкой.