Мата Хари. Авантюристка или шпионка? - Борис Соколов

Но Мата Хари с гордостью заявила: «Женщину вроде меня, имеющую дом и любовника в Голландии, не посылают в путешествия просто так, не снабдив необходимыми средствами. Что касается моей первой поездки во Францию, то она вообще не имела никакого отношения к Кремеру. Я сказала Калле, что была во Франции дважды, а не то, что меня туда дважды посылали».

«Почему же вы воспользовались услугами голландского консульства, чтобы послать Анне Линтьенс две телеграммы с просьбой о деньгах? В этих телеграммах должно было быть что-то секретное, иначе вы послали бы их обычным путем. Не пользовались ли вы консульством в другое время, особенно для передачи сведений Кремеру?» – осведомился Бушардон.

Мата Хари ответила, что все дело в скорости доставки корреспонденции: «Уверяю вас, что я просила консульство только об отправке этих двух телеграмм. Так они доходили быстрее».

Бушардон настаивал, что Мата Хари не решилась бы рассказать фон Калле, что она является шпионкой Х-21, если бы до того никак не отработала полученные от Крамера двадцать тысяч франков. Ведь в перехваченных радиограммах Х-21 не называли предателем или ненадежным агентом.

Мата Хари возмутилась: «Я ведь не самоубийца! У меня не было денег. Я думала, что если дам Калле какие-то сведения, не имеющие никакой ценности, то верну доверие немцев и получу разрешение проехать через Германию домой».

Теперь Бушардон снял показания с капитана Ладу, который утверждал, что Мата Хари еще до ее первой поездки в Париж, в декабре 1915 года, работала на немцев. Сама же она на допросе утверждала: «Когда я в 1915 году приехала во Францию, я не была на службе у немцев. Я приехала в Париж, только чтобы забрать мое белье. Но должна признать, что Кремер, которого я знаю с января 1915 года, задавал мне после возвращения много вопросов общего и политического характера. Сейчас уже трудно вспомнить точно эти вопросы и мои ответы. В Голландии немцы всегда так делают. Если кто-то возвращается из Франции, они тут как тут. Они вьются вокруг него как мухи и задают вопросы о Париже».

Между Ладу и Матой Хари следователь устроил очную ставку. По поводу показаний Ладу она лишь сообщила, что капитан обещал ей миллион франков в случае успеха. Ладу же изложил их разговор несколько иначе: «Когда Зелле-Маклеод дала мне понять, что может получить доступ к немецкому штабу, я спросил ее, действительно ли она считает, что сможет достать для нас оперативный план немецкого главного командования. Когда она ответила положительно, я сказал:

– За такую информацию мы заплатили бы миллион.

Я добавлю, чтобы подчеркнуть это обстоятельство, что Маклеод никогда ни слова не сказала о своей принадлежности к немецкой разведке и ни разу не упоминала свой псевдоним Х-21».

Но, вполне возможно, она в тот момент ничего не знала о псевдониме.

«Во-первых, я не рискнула бы сделать это, – возразила Мата Хари, – а во-вторых я сама себя никогда не считала немецким агентом. Просто потому, что я ничего для них не сделала. Капитан Ладу никогда не возражал против моего возвращения во Францию. И тогда, когда я просила визу в Мадриде. Почему?»

Ответ Ладу на этот вопрос выглядел довольно странно: «В мою компетенцию не входило запретить или разрешить въезд Маклеод во Францию. Точно так же, как я не обязан был отвечать на ее письма. Так как Маклеод добровольно решила вернуться во Францию, я воспользовался этим обстоятельством, чтобы ее разоблачить. Этим я просто исполнил свой долг».

Но довольно странно, согласимся, когда начальник не отвечает на письма своего агента, даже если он подозревает его в двойной игре.

Мата Хари в который уже раз повторяла: «У меня больше не было денег. Мне нужно было вернуться во Францию, чтобы оттуда попытаться попасть в Голландию. Я и еще раз подчеркиваю, что капитан Ладу действительно завербовал меня».

Ладу возразил: «Маклеод не была завербована. Агент считается завербованным тогда, когда ему дают задание, присваивают номер, средства связи и деньги. Маклеод получила лишь указание. Так как она все равно ехала в Голландию, она должна была там подождать, пока ее посетит агент нашей разведки. Этот агент, возможно, доставил бы ей дальнейшие инструкции».

Так капитан пытался избежать обвинений в том, что завербовал женщину, не проверив, что она уже является агентом германской разведки.

Мата Хари его опровергала: «Капитан тогда выразился куда более определенно и доброжелательно ко мне, чем сейчас. Неужели вы думаете, что я приняла бы его предложение, если бы он не пообещал мне большего? Он хорошо знал, что я поеду в Бельгию и попытаюсь там войти в контакт с немецким командованием».

Ладу не сдавался: «Даже если бы я не знал, насколько можно доверять утверждениям Маклеод, что она действительно сможет внедриться в круги, связанные с немецким верховным командованием, я не мог бы дать ей никаких заданий до тех пор, пока наша разведка в Голландии, которой все равно пришлось бы ей заняться, не предоставила бы мне подробную информацию о ней».

По этому поводу Мата Хари резонно заметила: «Я требовала от вас миллион не до, а только после того, как добьюсь успеха. Вы ничем не рисковали».

А Ладу все твердил свое: «Нельзя дать задание агенту, не проверив прежде, надежен ли он. А Маклеод всегда казалась мне подозрительной».

Мата Хари спросила: «Почему же тогда вы не попросили меня сразу выложить карты на стол, а ходили вокруг да около и повторяли, что мне сперва нужно доказать, что я в состоянии сделать, поэтому я и решила молчать».

Ладу настаивал: «Во время всех наших разговоров я требовал от вас рассказать мне все, что вы знаете о немецкой организации. Я даже неоднократно спрашивал вас, знаете ли вы „Фрейлейн“ в Антверпене, руководившую из Антверпена шпионажем против Англии и Франции. (Имелась в виду Эльсбет (Элизабет) Шрагмюллер, известная под псевдонимом „Фрейлейн Доктор“ или „Мадмуазель Доктор“. – Б. С.) Но вы все время отвечали, что не знаете ее».

Однако перехваченные радиограммы и показания самой Маты Хари не давали никаких оснований заключить, что она может знать «Фрейлейн Доктор».

Мата Хари продолжала отбиваться от нападок Ладу: «Я ничего не сказала вам о моих планах, потому что вы не хотели мне платить. Как только дело дошло бы до оплаты, я бы ничего скрывать не стала бы».

«Но если вы, как утверждаете, так любите Францию, то вам следовало бы все-таки рассказать мне все», – возразил Ладу.

«Что бы вы ни говорили, несомненно одно – я никогда не выполняла задания Кремера», – заключила Мата Хари. Но Ладу и Бушардон считали иначе. Последний прервал очную ставку следующим заявлением: «Я должен указать вам на то, что по нашим законам само поддержание подобного рода контактов с врагом является столь же тяжким преступлением, как и реальная передача информации противнику».

В ответ Мата Хари искренне возмутилась: «Тогда ваш закон ужасен! Если бы я знала об этом, я никогда бы сюда не вернулась. Я никогда не собиралась добывать для немцев какие-либо сведения. Капитан Ладу в январе три раза не пожелал со мной встретиться, когда я приходила к нему на Бульвар Сен-Жермен, чтобы рассказать ему обо всем».