Золотые волки - Рошани Чокши

– Эту загадку можно решить, только попав туда. Тристан?

Все это время юноша был необычайно молчалив. Когда он поднял голову и натянуто улыбнулся, Северин заметил, что его глаза покраснели.

– Я с этим разберусь, – сказал Тристан. – С помощью моего хорошего друга и уважаемого ботаника мистера Чинга.

Энрике тяжело вздохнул.

– Мистера Чанга. Подождите, почему я вообще его поправляю?

– Что насчет ружей? – вставил Гипнос.

Зофья помахала рукой.

– Я разработала куда более действенное оружие.

– А как мы выберемся из поместья? – спросил Энрике.

– Я вам помогу, – отозвался Гипнос. – По законам Ордена, я могу потребовать, чтобы матриарх временно спрятала мои вещи в свое самое защищенное хранилище. Она не будет знать, что именно я прошу спрятать, и это могут быть любые предметы, которые вам пригодятся. Одежда для маскировки и так далее.

– Хорошо, но что насчет оружия? – допытывался Энрике. – Мы же не можем просто войти в замок, вооруженные до зубов.

– Ты прав, – нахмурилась Зофья.

– Не знаю, как вы это провернете, – вздохнул Гипнос. – Во-первых, матриарх должна устраивать эти вечеринки, чтобы поддерживать свой престиж. Правда, с тех пор, как у нее украли Кольцо, она всегда начеку и не жалеет денег на охрану. Во-вторых, каждый вход и выход будут защищены вери́том, так что вы не сможете пронести оружие внутрь. В-третьих, в замке будут полчища Сфинксов.

Лайла только усмехнулась и весело подмигнула.

– Доверьтесь торту.

Северин кивнул, так как был в курсе планов Лайлы.

Гипнос изобразил испуг:

– Сжалься над моей фигурой, ma chère.

Это был глупый комментарий, не имеющий ничего общего с задумкой Лайлы. Может быть, поэтому у Северина вырвался короткий смешок. Тристан стоял позади Гипноса и был озадачен его реакцией.

Искра веселья в глазах Северина мгновенно погасла.

Он обещал Тристану, что они не будут иметь никаких дел с Орденом.

А теперь… Гипнос ел печенье, сделанное Лайлой. Он улыбался, и на его лице появлялись асимметричные ямочки. Северин помнил их еще со времен детства. Гипнос сидел в астрономической комнате и заставлял их смеяться. В то же время клятвенная татуировка, обвивающая руку Северина, ощущалась острым ножом, приставленным к сердцу.

Гипнос откусил кусочек печенья и одобрительно кивнул Лайле.

– Отличный план! Теперь мы все можем…

Северина словно облили ледяной водой.

– Нет никаких «нас».

Члены его команды удивленно переглянулись. Ему стоило объяснить точнее.

– Гипнос, – сказал он, – ты нанял нас для дела, которое принесет общую выгоду. Ты – не один из нас.

Гипнос медленно положил остаток печенья обратно на тарелку. Его глаза похолодели. Вставая с места, он старательно избегал их взглядов. Гипнос притворялся, что смахивает с костюма невидимые крошки.

– Согласно нашему деловому договору, я имею право быть в курсе ваших планов, – сдержанно сказал он. – Увидимся через три дня, в Лунном Замке. Кстати, Северин, ты же никогда прежде не бывал на праздниках Ордена, не так ли?

Гипнос и так знал ответ на свой вопрос. Это была отчаянная попытка еще раз подчеркнуть то, что он являлся частью Ордена, а Северин так и оставался сиротой, который пытался пробиться в их общество. Не было смысла отвечать на подколку Гипноса.

– Я должен предупредить: тебе покажется, что все это время ты был слеп и только сейчас по-настоящему прозрел, – сказал Гипнос, натянуто улыбаясь. – И, если ты провалишь задание или попадешься страже, твои глаза снова закроются. На этот раз навсегда.

Письмо матриарха

Дельфины Дерози из Дома Ко́ры

ее сестре, графине Одетте,

касательно посвящения в Вавилонский Орден

Дорогая сестра,

я с нетерпением ожидаю твоего приезда и встречи с моим новым племянником! Ты спрашивала, что я ощутила, когда мне доверили наследие нашей семьи. Должна признать, я испытываю смешанные чувства по этому поводу. С одной стороны, это моя священная обязанность, и я благодарна за оказанную мне честь. И все же, я волнуюсь… Ты помнишь Дом, который пал? Его название было стерто из истории, и теперь он известен как Падший Дом. Отец говорил, что его существование прекратилось незадолго до моего рождения, но он показал мне письмо от их казненного патриарха. Оно было для него напоминанием, что мы никогда не сможем до конца понять глубину охраняемой нами божественной силы. Это воспоминание преследует меня, дорогая сестра, и я до сих пор помню каждое слово из письма казненного патриарха.

Что, если мы не только охраняем западный Вавилонский Фрагмент от человечества, но и человечество от него…

Зофья любила считать вслух: математика отвлекала и успокаивала ее.

– Двести двадцать два в квадрате – это сорок девять тысяч двести восемьдесят четыре, – бормотала она, поднимаясь по мраморной лестнице.

В ее руках золотое приглашение напоминало искру от большого костра. Она провела пальцем по аккуратно выведенным буквам: баронесса София Осокина.

– Семьсот девяносто один в квадрате – это… – Зофья нахмурилась. – Шестьсот двадцать пять тысяч, шестьсот восемьдесят один.

Она стала считать медленнее, чем раньше. Ей понадобилось почти пятнадцать секунд, чтобы получить последнее число. И тем не менее она должна была почувствовать себя спокойнее.

Но не почувствовала.

Через час они сядут на поезд до Лунного Замка, а в полночь уже окажутся за праздничным столом. Это дело не будет похоже на предыдущие: тогда, чтобы притворяться кем-нибудь другим, надо было всего лишь выучить несколько строк. В этот раз ей придется прятаться у всех на виду. Было бы легче, если бы она все еще была корнем из самой себя, но Северин и другие сделали ее частью уравнения. Если она провалится, то потянет за собой на дно и Северина, и Энрике, и Лайлу, и все их надежды. Она подумала о Хеле, которая нянчится с их капризными кузенами и мечтает наконец вырваться на свободу. И о своей мечте, которую она проигрывала в своей голове снова и снова: как однажды она выйдет на улицу и почувствует себя обычным человеком, ничем не отличающимся от других.

Как много стоит на кону.

Зофья шла по коридору к комнате Лайлы, и ее ладони вспотели от волнения. До этого она приходила к Лайле лишь однажды, и этот визит не пришелся ей по душе. Слишком много запахов и цветов. Совсем не похоже на кухню, где все носили одинаковую белую униформу.