Ученик поневоле - Аманда Фуди

бы ни надрывался, из глотки не раздавалось ни звука.

Он резко остановился. Ему была знакома эта магия.

Обернувшись, он оказался лицом к лицу с ишволном, чьё словно вылепленное из белого дыма тело было едва различимо в снежном вихре. Изо рта Баркли вылетел тонкий усик беззвучного крика, и чудище с готовностью его проглотило.

Баркли опустил глаза: на его ногах были ржавые цепи. Похоже, он уже какое-то время был закован, просто до этого момента они были невидимыми. Неудивительно, что с ними ему было так трудно бежать. Он проследил взглядом до другого конца цепей, заканчивающихся вокруг лап двухголовой пумы.

Все четыре глаза чудища были будто затянуты белёсой пленкой. Оно было слепо.

– Удивительно, не правда ли, как магия может играть с чувствами людей, – произнёс голос.

Из-за деревьев показался новый силуэт, только этот принадлежал не чудищу.

– Здравствуй, Баркли, – победно улыбаясь, поздоровался Сорен.

В руке у него был скальпель.

Глава 18

Как тебе последнее пополнение моей коллекции? – спросил Сорен Баркли, погладив пуму за одним из четырёх ушей. На его поясе призывно покачивались ключи от цепей. – Это кугара, основной класс. Они слепы, но способны магией влиять на зрение других. С моей кугарой я могу заставить тебя не видеть того, что на самом деле есть. Отличная пара звуковой магии моего ишволна, не находишь?

Сорен с теплотой посмотрел на худое чудище, заломившее Баркли руки за спину. Баркли забился и попытался закричать, но всё без толку. Лишь когда Сорен щёлкнул пальцами, к нему вернулся голос.

– Если со мной что-то случится, если я не вернусь… – начал Баркли.

– Все решат, что ты погиб. В конце концов, ты всего лишь бесполеземец. Который решил прыгнуть выше головы.

Сорен кивнул ишволну, тот расстегнул пальто Баркли и сорвал его, оставив мальчика дрожать на морозе в одном свитере. Сорен прижал скальпель к плечу Баркли, готовый резать прямо через шерстяные нити.

– Виола всё расскажет отцу. А он…

– Верховный чудолог, да-да, – отмахнулся Сорен. – Но что-то подсказывает мне, что Верховного чудолога куда сильнее заинтересует тот факт, что его единственный ребёнок шатается по Лесу без своего мастера. Она здесь не для того, чтобы наблюдать за Отбором. Она прячется.

Если это правда, возможно, на помощь Виолы действительно не стоило рассчитывать.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Баркли. – Ради Тэджа?

Брови Сорена взлетели по лбу.

– Тэджу моя помощь не нужна. Ты в курсе, как тяжело найти мифическое чудище? Нет? Ну так я тебе скажу: его куда проще отнять. – Он злобно улыбнулся. – Меня на самом деле интересуют легендарные чудища, и как только у меня появятся ученики… Но упускать шанс получить мифическое чудище было бы слишком обидно.

– Не может быть, чтобы они были такими уж редкими! Если даже мне удалось, хотя у меня и в мыслях не было становиться ему партнёром…

– Думаешь, это так легко? – перебил Сорен. – Какой бы мощной ни была ловушка, мифическое чудище почти всегда набрасывается на призвавшего его чудолога. Удивительно, как ты вообще выжил.

Его слова заставили Баркли подумать об отрывке из книги Конли Мёрдока. О том, что мифические чудища иногда сами выбирают себе партнёров.

– Это фантастическое везение – найти кого-то вроде тебя, – облизнулся Сорен. – За тобой никто не присматривает. У тебя нет дома. Как и малейшего представления, на что ты можешь быть способен.

Скальпель обжёг кожу Баркли ледяным прикосновением.

«Выходи! Выходи!» – мысленно позвал он.

Но ни налетевший порыв ветра, ни возникший позади него люфтхунд не испугали Сорена.

– Они могущественны по своей природе, – прокомментировал мужчина, снимая с ног Баркли цепи, что приковывали его к пуме. – Но с таким юным экземпляром справится даже моя кугара.

И действительно: кугара сбила Корня в прыжке и рассекла когтями ему бок. Люфтхунд забился и гавкнул.

– Ты делаешь ему больно! – разъярился Баркли.

Сорен хмыкнул.

– Чудища исцеляются быстрее людей. Лучше о себе побеспокойся.

И он сделал первый надрез на его коже.

Всего какую-то неделю назад Баркли с радостью отдал бы Сорену чудище, ещё бы и настоял и поблагодарил за оказанную услугу. Но он успел привязаться к Корню. Не только потому, что они несколько раз вместе бегали и потому, что Баркли начал лучше его понимать. Главная причина заключалась в том, что Корень выбрал его. Впервые в жизни Баркли его выбрали, и неважно, что он пока не понимал, какие причины двигали чудищем.

Поэтому Баркли боролся и что было сил вырывался из цепких пальцев ишволна – не только ради себя, но и ради Корня. Но твёрдая рука Сорена продолжала рассекать его кожу. У Баркли обрывалось сердце от мысли, что если его бросят здесь, в снегу, возможно, его уже никто никогда не найдёт.

К сожалению, обе подаренные люфтхундом способности – быстро бегать и призывать ветер – требовали свободы рук и ног. А потому ему необходимо было придумать что-то ещё, и быстро.

В памяти всплыли слова самого Сорена, произнесённые им в гостинице «У Боба»: «Не считая летающих чудищ, они самые быстрые существа в мире. Известно, что они могут сливаться с ветром и вызывать воем гро2зы».

Пока Корень громко скулил под прижавшей его к земле кугарой, Баркли поднял глаза к бескрайнему простору серо-белого неба и завыл. Казалось, звуки исходят из глубин его души. Души, что обожала срывать грибы со свежей, влажной земли. Что предпочитала длинные волосы, потому что так лучше чувствуется ветер. И что больше всего на свете любила бегать быстрее кого бы то ни было.

Его вой никак не повлиял на буран, лишь Сорен от неожиданности хохотнул.

– Неужели ты думал, что твой вой обладает особой силой?

– Нет, – ответил Баркли. – Зато вой Корня обладает.

Будто в ответ, Корень тоже завыл. Баркли ощутил отголоски этого воя внутри себя, они заполнили его грудь, отражаясь от рёбер и барабаня по сердцу. Звук пронзил кроны и улетел в небо. И небо откликнулось.

Гуляющие по лесу вихри ускорились и оглушительно заревели. Над деревьями загрохотал гром и засверкали молнии, а снегопад сменился крупным градом.

Ветер захлестал так, что ишволна разорвало в клочья и унесло в чащу, а кугару отбросило в дерево. Сорен чертыхнулся, хотя за шумом разгулявшейся стихии его едва было слышно, и Баркли смог