Мефодий Буслаев. Светлые крылья для темного стража - Дмитрий Емец

– Это правильная позиция, – одобрил Грошиков. –Рабочие проблемы не стоит спускать на эмоциональный уровень. С эмоциональногоуровня нерешенные проблемы проваливаются сразу на телесный уровень и вызываютболезнь. Их надо отзеркаливать на уровне мозговой абстракции.

– Этому тоже в вашей секте учат? – поинтересовалсяХаврон.

Грошиков навалился на столик.

– Я тебе уже говорил! У нас не секта! – вспылилон.

– А три капли крови зачем?

На измятом жизнью лице Грошикова нарисовалось сильноежелание распрощаться с Хавроном как с человеком конченым и бесполезным.

– Говорят, на «Маяковке» открылся новый итальянскийресторанчик. Там отлично готовят спагетти. Кто со мной? – спросил он,интонационно демонстрируя, что Хаврон в понятие «кто» не входит.

Эдя был не дурак и намек понял.

– Не люблю спагетти! Это же лапша, только спретензиями, – отказался он.

– А я вот с удовольствием! – томно промурлыкалаУлита, вставая.

Грошиков, пыхтя как паровоз, заспешил за ней. У дверей онвспомнил об Эде и вернулся, чтобы в очередной раз сунуть ему свою переднююконечность. Правда, на этот раз передняя конечность «пастушка» была вялой.

– Она просто ангелочек! – сказал он, целуя себепальцы.

– Что, прямо-таки с уменьшительным суффиксом? –усомнился Эдя.

– Ну и что! Зато настоящая женщина! – заявилГрошиков.

– Ага. И крови явно больше, чем три капли. Твоему гурупонравится… – не удержался Эдя.

Грошиков позеленел, неожиданно злобно посмотрел на Хаврона ивслед за Улитой выскользнул из бывшего бомбоубежища.

Это одна из добрых сторон живописи: она сохраняет ваммолодость. Тициан жил до девяноста девяти лет, и понадобилась чума, чтобысвести его в могилу.

Джон Голсуорси. Сага о Форсайтах

На другой день рано утром Ирка открыла глаза и сразу увиделасвое копье. Оно стояло в углу вагончика – там же, где с вечера оставил егоАнтигон. Выглядело копье очень буднично и казалось не опаснее швабры. Иркаподошла и осторожно протянула руку. Просто протянула, не пытаясь насильнопоймать древко.

Копье отстранилось как обиженный ребенок.

– Прости меня! – тихо сказала Ирка. – Явиновата. Я не горячая, а лишь чуть теплая. И свету служу лениво, вяло, точноделаю одолжение. Нет ничего хуже поверхностного добра. Оно как травка,посаженная поверх снаряженной мины. Кто-то прыгает через пропасть, надеясьухватиться за протянутую руку друга, а другу в этот момент приходит на умпоковырять в носу или вытянуть из попы «заевшиеся» штанишки.

Ирка говорила, а копье отодвигалось от нее вдоль стены, какот чужой. Отчаяние захлестнуло валькирию. Она ощущала себя человеком, которыйпо злой неосторожности упал в открытом море с корабля и, вынырнув, видит, какзалитый светом корабль медленно удаляется от него. Пытается догнать – не может.Старается докричаться – не слышат. Раньше человек не ценил корабль, на которомплыл. Он казался ему тесным, медлительным, мешала качка. И лишь теперь сталоясно, что корабль был для него всем.

– Я знаю, я полна сомнений, я редко тебя вызываю, яслабая, но прости меня! Дай мне шанс! Пожалуйста! – крикнула Ирка всемсердцем, уже зная, что это бесполезно. Что она не заслужила того огня, которыйвсе время давал ей силы.

Слеза быстро скатилась по щеке, не оставив следа. Иркаторопливо сморгнула ее, ощутив, как нечто соленое коснулось ее языка.

Внезапно копье остановилось. Перестало отодвигаться. Иркаосторожно сделала к нему шаг. Копье ждало. Ирка недоверчиво протянула руку.Копье не отстранилось, и она взяла его. Копье лежало в ладони доверчиво и послушно,как детская рука. Ирка поняла, что ей дали еще один шанс. Шанс незаслуженный,невыстраданный, опасный тем, что, быстро получив желаемое, Ирка могла обо всемзабыть. Но все же с корабля ей сбросили веревку.

У Ирки накопилось много вопросов, чудовищно важных и нетерпящих отлагательства. Валькирий, к которым она могла обратиться, было три –Бэтла, Фулона и Гелата. Фулоны Ирка немного побаивалась. Бэтла была известнаяболтушка. В результате Ирка выбрала Гелату.

Тратить время на дорогу Ирка с Антигоном не стали ителепортировали сразу в квартиру. Дом Гелаты в подмосковном Королеве Ирказапомнила с прошлого раза.

Оруженосец Гелаты сидел за столом на кухне. Появление Ирки иАнтигона ничуть его не удивило.

– О, привет! Сразу предупреждаю: на подоконник не садиться!Он оторван. Вчера на него уже уселась одна такая, – словоохотливо сообщилон.

Почти сразу путем расспросов выяснилось, что «одна такая» –это Таамаг.

В тесной кухне оруженосец был не один. Под отрывнымкалендарем на стульчике паиньками жались два пленных комиссионера – тощенькие,большеухие, с умными, часто моргающими глазками. Насколько можно было судить повыдвинутому козырю и прикрывавшей его колоде, оруженосец собирался резаться сними в подкидного дурака.

– А где Гелата? – спросила Ирка.

– Ее нет, но вот-вот будет, – заявил оруженосец,лихо щелкая по носу ближайшего комиссионера.

Тот укоризненно замигал.

– Га! Видала этих? Десять раз подряд продули! Сейчасодиннадцатый сыграем – и одиннадцатый продуют. Все носы им колодой отбил!Ничего в картах не соображают! – похвастался оруженосец.

– А ты поставь свой эйдос на кон, авосьсообразят! – ехидно посоветовал Антигон.

– Эйдос?! Да не, брехня! Что они там могутсообразить? – со странной задумчивостью протянул оруженосец и, привстав,подозрительно уставился на комиссионеров. Те замахали руками и разомзалопотали, некстати пытаясь поклясться мамой.

– А ведь предлагали, собаки такие, на эйдос сыграть!Сами же и раздали! А ну в глаза смотреть, жуки навозные! В глаза, ясказал! – внезапно что-то вспомнив, прорычал оруженосец.

Комиссионеры задрожали и стали клясться мамой вчетвероэнергичнее.

Антигон молча перевернул их карты. У комиссионеров оказалисьсплошь козыри, а у оруженосца Гелаты один мусор.