Мефодий Буслаев. Светлые крылья для темного стража - Дмитрий Емец

Словно пронюхав, что речь идет о нем, в комнату ввалился ееамбал. Ирке стало понятно, почему несколько минут назад он довольно ржал. Ногойоруженосец толкал пластилиновый ком, удрученно мигавший четырьмя глазами. Иркадаже пожалела комиссионеров, с которыми поступили так круто.

– Че вы от меня закрылись, а?.. Все секреты? Слышь,Гелат, а пожрать ты че-нибудь купила? – поинтересовался оруженосец.

Валькирия воскрешающего копья поискала, чем в него кинуть, ноне нашла ничего, кроме божьей коровки, которая нужна была ей совсем для другойцели.

– Макс, опять забылся? Выйди, а потом зайди и спроси тоже самое еще раз, но уже нормально! – произнесла валькирия ледяным голосомдиректора хладокомбината.

Оруженосец удивленно посмотрел на Гелату, почесал пузо,неторопливо нашел программу телевидения и вышел, пиная перед собой ойкающийпластилиновый мяч.

– Он у меня гордый! Раньше чем через пятнадцать минутточно не простит! – шепнула Гелата Ирке. – А пятнадцати минут намвполне хватит, чтобы…

– Ясно! Так давай скорее! – поторопила ее Ирка.

Валькирия воскрешающего копья покосилась на нее снеудовольствием. Как все люди, которые сами обожают перебивать собеседника,Гелата терпеть не могла, когда перебивают ее саму.

Еще раз убедившись, что дверь закрыта, Гелата нежно клюнулагубами игрушку, повернулась к Ирке спиной и, обращаясь к божьей коровке,произнесла:

– Корова, тебе никогда не приходило в голову, почемудругие валькирии не любят валькирию-одиночку? Разве это не жестоко? Ненесправедливо?

– И правда, несправедливо. Я об этом уже думала, –неосторожно согласилась Ирка.

У Гелаты сердито дернулась щека.

– Помолчи, животное! Не так громко! Помни: нас никто неслышит! Все остальные читают! Читают, я сказала! – прошипела она божьейкоровке.

Ирка поспешно схватила со стола журнал, оказавшийся журналоммод. Как ни странно, выкройки не были для нее таким уж темным лесом. В концеконцов она была внучкой Бабани, которая даже характер людей выражала черезодежду: «Ну что тебе о ней сказать? Глупа, как платье невесты!» или «Нелеп, какполосатые подтяжки с золотыми часами!»

– Так вот, корова! – продолжала Гелата, завязываяей узлом усики. – Когда-то давно, настолько давно, что мое копье с тех порпоменяло не меньше пяти владелиц, между одиночкой и остальными валькириями несуществовало пропасти. Мельдику, тогдашнюю валькирию-одиночку, все любили.Открытая душа, щедрая, всегда веселая. Она дружила с людьми, с валькириями, спажами. Но потом произошло то, чего никто из нас не смог предугадать. Мельдиканарушила закон. Она полюбила.

– Разве это так ужасно? – спросила Ирка, не забывобратиться к журналу.

Гелата вздохнула.

– «Валькирия должна любить всех одинаково, никого невыделяя, и не может быть счастлива в любви», – процитировала она. –Мельдика грубо нарушила этот закон. Она полюбила стража мрака, хитрого имерзкого лицемера и, чтобы спасти его от проклятия, приняла это проклятие насвое копье! Представляешь?

По ускользающему лицу Ирки Гелата поняла, что та не видит вслучившемся трагедии. То есть плохо, конечно, но не так чтобы очень.

– Ну вот и ты такая же, как она! Проклятие – это непросто случайно соскочившее с языка слово. Ну соскочило и соскочило… Это нечтовполне материальное, реально существующее. Чтобы освободить кого-то отпроклятия, ты должен забрать его себе. Только так и никак иначе. ПоначалуМельдика приняла проклятие на свое копье, а вместе с ним невольно и на копьяостальных валькирий. Все наши копья связаны. Они части единого дерева, котороеросло некогда в Эдеме. Ты не знала этого, коровка?

Искоса взглянув на Ирку, Гелата убедилась, что коровка этогоне знала.

– Из-за Мельдики на всех наших копьях оказалось добровольнопринятое проклятие. Даже свет не мог помочь нам, главным образом из-за этойдобровольности. Копья подводили нас в бою. В битвах с мраком мы терпели однопоражение за другим. Погибли валькирии каменного копья, медного, сонного… Ненадо глупых вопросов, коровка! По счастью, они оставили преемниц. Мельдикасражалась в первых рядах. Казалось, она нарочно ищет смерти, но вместо неегибли другие, – жестко сказала Гелата.

Ирка попыталась представить, что испытывала еепредшественница, но ощутила лишь ее бесконечную боль и отчаяние.

– Не буду скрывать: многие валькирии осудили поступокМельдики и возненавидели ее, особенно когда погибли те трое. Они хотели предатьее Суду Двенадцати, но не позволила Фулона. Да и судить было уже некого.Мельдика все-таки нашла выход. Однажды утром она встала, пошла в лес и перевелато злосчастное проклятие мрака на себя, полностью очистив от него наши копья.Потом передала свои копье и шлем преемнице и исчезла. Вот и все. После нееостался лишь листок с пророчеством, которое, как ты видишь, начинает сбываться.С тех пор все валькирии не очень-то доверяют одиночкам… Смутно считается, чтовсе они из одного теста…

Гелата хотела добавить еще что-то, но послышался негромкийтреск материи. Толстые нитки на спине божьей коровки лопнули, а вата вдавилась,точно невидимый кинжал нанес мгновенный удар из пустоты. Коровка вылетела у Гелатыиз рук, ударилась о потолок и вновь упала на выкройки.

Ирка вскрикнула. Гелата выждала пару секунд, после чегопреспокойно подобрала коровку.

– Ага, вот и нарушенная клятва! – сказала Гелата,задумчиво разглядывая спину игрушки. – А, ерунда! Прямо по шву! Интересно,у меня есть черные капроновые нитки сорокового номера? Хотя нет, вру, капронидет где-то с двадцатки.

Ирка не видела лица Гелаты, лишь ухо ее и шею. В сильной шеебыло что-то своеобычно-смешанное – деревня в ней сталкивалась с городом и забивалаего одной левой, как тракторист очкарика. Ухо же было неожиданно маленьким. Егомочка пульсировала синими слабыми жилками. Чем-то эти жилки напоминали непробившийся еще из-под рыхлой, сахарной наледи подснежник. Здесь же болталасьмаленькая, косо висевшая сережка, похожая на ягоду рябины. Не верилось, что усуровой валькирии – грозы мрака – может быть такое девичье, беспомощное ухо.

– А что стало с тем стражем мрака, которого онаполюбила? – спросила Ирка.

Гелата дернула плечом.

– Конфетный красавчик бросил ее тотчас, едва онаприняла его проклятие на свое копье. А она еще называла его «необыкновенным»,«несчастным» и так далее. Даже когда внутри у нее плавилось раскаленное стеклои она не могла ни встать, ни улыбнуться, она считала его таким.

– А валькирии искали этого типа? Ну потом? –быстро спросила Ирка.