Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева

– А что толку? – угрюмо спросила Лида. – Все равно Сергейполучил пять лет в колонии.

– Конечно, пять, а что же вы хотели? – пожала плечамиКларочка. – Там же не только предумышленное убийство, но еще и незаконноеношение и применение оружия, если не ошибаюсь. Ведь могло быть десять летстрогого режима с конфискацией имущества, что получалось по совокупностинаказаний и на чем настаивал прокурор. Тогда прокурором был Павлов ТихонКонстантинович, а он человек старой закалки, да еще, говорили, сМайданским-отцом вместе работал. Убитого с детства знал. Если бы Амнуэль непостарался, дело бы для Погодина совсем худо бы кончилось. А так – ну что?Наверное, если вел себя разумно, то вышел уже. Вышел?

Лида пожала плечами, не в силах говорить. Алена искосабросила на нее сочувственный взгляд и тоже промолчала.

– А скажите, Клара Федоровна, – пробормотала вдруг Лида. –Вы сами понимаете, что приговор – это просто бумага, просто слова, из которыхможно только одно понять: встретились, поругались, Погодин убил Майданского… Анельзя ли поговорить с человеком, который все это видел, слышал? Вы назваликакую-то секретаршу, Таню Краснову…

– Ну, теперь уж она не Краснова, а… не соврать бы… –Кларочка взяла со своего стола узкий длинный конверт, в котором было что-тоявно заграничное. – Эразюр ее фамилия, вот как. Вышла замуж за бельгийца,теперь с ним в Брюсселе живет, а нас с праздничками поздравляет. Вот, наВосьмое марта открытку присылала.

– Так, хорошо, а этот Амнуэль, адвокат, – он работает?

– Конечно, – закивала Кларочка, – слава богу. Прокурор-то,Павлов, умер два года назад, ну а Маркуша, то есть Марк Соломонович, трудится,дай бог ему здоровья. Вроде бы он прибаливает сейчас, дома сидит, а впринципе-то еще ведет дела.

– Вы его хорошо знаете? – осторожно спросила Лида.

– Ну, я тут всех знаю! – усмехнулась Клара Федоровна. – Ачто, встретиться с ним хотите?

– Да, – быстро сказала Лида. – Как вы думаете, это возможно?

– Наверное, почему ж нет? Думаю, он с удовольствиемсогласится. Такие молоденькие да хорошенькие Марку Соломоновичу очень нравятся.Между нами, у него третья жена, ей тридцать два года, а ему шестьдесят два.Сыночка родил, Аркаше одиннадцать лет, он его Арчибальдом зовет. Маркуша ещехоть куда: как джинсы в обтяжку наденет да как понесется по двору семимильнымишагами – у него ноги длинные-длинные, ну прямо циркуль, – так совсем, глядишь,мальчишка, молодой человек. Хотите, я его вечером спрошу? Мы же с ним соседи.

Лида нерешительно кивнула.

– Спросите, спросите, – поддержала и Алена. – Скажите ему –молодая, начинающая, очень талантливая писательница. А в следующий раз,скажите, придет не очень молодая, давно начавшая, но тоже очень талантливая. Ятоже хочу с этим вашей Маркушей познакомиться. Но сначала пусть Лида своивопросы решит, а потом уж я. Договорились?

И она снова уткнулась в свою папку.

Лида с трудом заставила себя сосредоточиться на последнихстраницах приговора Сергея. Нового она ничего не узнала, никаких подробностей,только многократное повторение того же, что уже прочла. И чем дольше оначитала, тем крепче становилось ее решение как можно скорей поговорить садвокатом брата.

Ярослав снова глянул в зеркало. О, Лида уже готовится.

Лицо сосредоточенное, пальцы торопливо расплетают косу.

Его пальцы задрожали на рулевом колесе.

Нет, лучше на нее не смотреть. Вот же завис парень, а?Интересно, она так ничего и не подозревает? До сих пор убеждена, что Ярославучаствует в ее безумных играх исключительно от страха перед возможнымразоблачением в покушении на убийство этих двух ошибок природы, Ваньки Швеца итого, другого, как его там?

Да ладно-ка, как выражаются в Нижнем Новгороде! Началось-то,конечно, именно с ее вульгарного шантажа, но уже после похода к ее бывшемумужу, перед которым Ярослав, кстати сказать, тоже выступил в роли вульгарногошантажиста, отношение его к ситуации изменилось. Эта девчонка, в которой онвсем своим существом ощущал высокомерную, какую-то потустороннюю, почтимонашески-возвышенную чистоту (и это при том, что секс-эпил у нее был такой, уЯрослава в ее присутствии волоски на руках вздыбливались, не то что всепрочее!), с удивительной готовностью собиралась окунуть руки в кровищу. Она необъяснила «подельнику» никаких подробностей, вскользь бросила только, что этаженщина, в кабинете которой он сегодня распылил две капсулы с полынным маслом,погубила ее брата, который умер в какой-то там деревне Авдюшкино – вроде бынаходящейся где-то за Кстовом.

Ну что ж, Ярослав очень хорошо понимал, что такое месть заблизкого и дорогого человека. Бывает месть мгновенная, пылкая, неосторожная, абывает расчетливая и спокойная, изощренная. Именно так в свое время отомстил онсам. Именно так пыталась отомстить и Лида.

Оказывается, они похожи… У него ведь ничего не дрожало вдуше весь тот год, пока он выслеживал Стаса Морокова, после статьи которого в«Известиях» застрелился отец Ярослава, Максим Башилов, небрежно обвиненныйжурналистом в разграблении государственных средств и фактическом провалестроительства Талканской ГЭС, которое он возглавлял. Случилось это еще в 86-мгоду, Ярославу было тогда восемнадцать, и он в самом деле долго верил, чтопроизошел действительно несчастный случай, как это попытался обставить отец.

Проделал старший Башилов это и в самом деле очень ловко.Якобы наткнулся на собственный самострел, поставленный на медведя-шатуна,который той зимой шастал в окрестностях Талкана и отваживался даже подступать кокраинным улицам поселка. Ярослав едва с ума не сошел тогда от горя; вдобавокко всему умерла от инфаркта мать, не перенеся этого кошмара: сначала публичногооскорбления мужа, затем его страшной смерти. Ярослав, для которого Талкан былродным домом, не уехал оттуда, а остался с бабушкой. Она заставила внукаучиться дальше после десятилетки – поступить на заочное отделение юрфака.Однако когда Ярославу исполнилось двадцать и он уже вовсю работал в милиции(для поступления на заочное отделение юрфака нужен был профессиональный стаж),он получил письмо от старинного друга отца, жившего в Благовещенске. В письмебыла краткая записка, что он-де исполняет последнюю просьбу Максима Башилова, атакже запечатанный конверт. На конверте значилось: «Сыну моему ЯрославуБашилову. Передать после моей смерти», – а внутри лежало последнее письмо отцасыну.