Дом малых теней - Адам Нэвилл

Просто звуки старого деревянного дома, ничего больше. Незнакомым звукам в местах равноценно незнакомых всегда находится рациональное объяснение. Но перестук вдруг обрел ритм — по двери будто стучали маленькие твердые костяшки. Не по ее двери, но по одной из дальних. И еще что-то будто бы двигалось в коридоре — по тому промежутку, что разделял ее дверь с той, в которую стучались. Что-то посвистывало и стукало, посвистывало и стукало. А вот и легкий топоток — вверх и вниз по далекой лестнице. Неужто Мод?

Шум разделился и вновь слился воедино. И вновь распался на два разных источника где-то вдалеке. Шаловливые детишки бегают по дому.

Но в этом доме нет никаких детишек.

Что-то прошелестело под самым порогом ее двери и замерло.

— Мод? — спросила Кэтрин, но звук собственного голоса показался неразличимым, слабым и сдавленным. Она громко прокашлялась и повернулась на другой бок, заставив кровать скрипнуть.

Шелест повторился. Будто бы какое-то животное замерло перед дверью, вслушиваясь.

Кэтрин села на кровати, гадая, что предпринять. Сбросив тяжелый ворох одеял с колен, она уставилась на дверь. Ключ торчал в замке. Она не стала его проворачивать — все-таки и эта комната, и весь дом были чужими. Но теперь о своей робости оставалось лишь жалеть.

Стараясь не производить скрипа, она опустила пятки на пол и на цыпочках прошла к двери. Приложила ухо к деревянной перегородке.

Постукивание, шорохи… и голоса? Низкие, тихие голоса. Все это удалялось, как если бы те, от кого шел шум, поднимались по лестнице. За ее дверью что-то застучало в том же направлении. По звуку казалось, что это нечто было маленьким, пребывало где-то у самого пола, как собака. Воображение подсунуло Кэтрин свинью в образе Эдит Мэйсон — бледной как смерть, с красными каемками век, желтыми зубами, — бегающей по дому на четвереньках. Все в порядке, дорогуша, я просто заблудилась и ищу свою комнату.

Кэтрин вернулась к кровати. Вздохнула. В доме только трое, больше никого.

Когда ей хватило духу вернуться к двери в спальню, она приоткрыла ее — вышло чуть громче, чем ей хотелось бы, — и выглянула в темноту. Прохода к лестнице, идущей вниз, и к угловой лестничной клетке не было видно, и она рискнула выступить в коридор. Откуда-то снизу шел слабый свет. Будто где-то там, куда ее взгляд не доставал, была чуть приоткрыта дверь — быть может, в том же коридоре, к которому примыкала спальня Эдит.

Старики плохо спят ночью, верно? Может, Эдит позвала Мод, и та потом стучалась к ней. Шаги экономки по лестнице и разбудили ее. Но что тогда было прямо за дверью? Кошка, собака, крыса… В принципе, любое животное могло попасть в дом через оставленное чуть приоткрытым окно. Одному Богу известно, что завелось на неухоженных лугах и в заросшем саду. Все-таки сельская местность. Животным в доме, даже непрошенным, было бы неразумно удивляться.

По бледному ореолу света, вычерчивающему из темноты призрак коридора и перил лестницы, что-то метнулось, какая-то тень. И правда, будто бы животное. Размером где-то со среднюю собаку. На четвереньках… или нет? Сложно было сказать — все произошло в мгновение ока.

Помнишь то лицо, что ты увидела в окне в самый первый день?

Неужели тут живет ребенок, сам факт существования которого от нее зачем-то скрыли? Неужели этот гипотетический ребенок зачем-то подполз к ее двери? Жуть-то какая. Нет, все-таки это просто какой-то зверь, забравшийся в дом.

Кэтрин включила в комнате верхний свет, поглотивший вязкое сияние лампы на тумбочке. Темные деревянные панели и красные драпировки делали освещение каким-то тускловатым, но важнее было то, что свет просачивался в коридор — куда она и вышла, дрожа от холода.

По пути у нее в голове родилась очередная догадка похуже первых двух. Никада болше не возвращайся сюда. Может, Мод пытается напутать ее с помощью марионеток — тех, что распиханы по кроваткам в детской? Ну да, ведь Кэтрин пришла разграбить единственное обиталище, которое у нее было. Она представила, как Эдит произносит своим скрипучим старушечьим голосом: «Мои мама и дядюшка часто выгуливали труппу по ночам, дабы меня развлечь… Скажите мне, многие ли юные леди в наше время могут похвастаться тем же?»

Ну конечно же, Красный Дом навряд ли оскудеет на традиции, церемонии или обычаи, передаваемые от психопатов умалишенным, лишь бы ужаснуть незваного гостя. Леонард же сказал ей об этом. Страх, росший внутри нее, вдруг сменился злостью. Кэтрин ненавидела все эти гнусные сюрпризы. В детстве ее накормили подобной дрянью сполна. Все эти розыгрыши и подставы, и тех, кому они нравятся, — как же она их ненавидела.

Главное — не растеряться. Не подпрыгнуть и не завизжать, когда что-то будет двигаться в темноте. Кэтрин спустилась по лестнице, замирая и морщась от древесных поскрипываний. Прошла мимо одной двери — ее она помнила, — и попыталась нашарить выключатели. Кое-как нащупала дверную ручку — все-таки заперто.

Но здесь, на лестничной клетке, источник беловатого сияния стал очевиден — как она и предполагала, он шел из коридора, где была комната Эдит.

Перегнувшись через перила и застыв на краю темного колодца лестничного пролета, Кэтрин вся обратилась в слух. Если бы над самым ее ухом вдруг раздался чей-нибудь голос, ее сердце бы точно остановилось и она полетела бы головой вниз, отдав Богу душу еще где-то межу этажами. Голос не раздался, но ощущение, что внизу, где-то в цоколе, что-то все-таки движется, насторожило ее. Что это могло быть? Звук распространялся будто бы во всех направлениях. Ей представился целый круг детишек, собирающихся там, внизу, и вот они разом задирают свои бледные, кукольные личики… Таращатся на нее во все бельма глаз.

Тряхнув головой, Кэтрин боязливо отступила от перил. Опять воображение буянит.

Крысы. Самая обыденная живность, какую можно встретить в старых домах.

Держась спиной к стене, она прошлась по лестничной клетке и выглянула в проход. Дверь, источавшая свет, была не на виду. Скорее всего, приоткрыта лишь немного, на дюйм-другой. Спальня Эдит была ближе всех к лестнице — и заперта. А вот следующей за ней шла детская, и именно из-за ее косяка исходил свет.

Развернувшись, Кэтрин шмыгнула назад, хватая воздух ртом, как рыба. У самой стены, шаря, как слепая, по недружелюбному мраку, она снова услышала разбегающийся по сторонам перестук — двумя этажами ниже. Только тогда ей вспомнились последние слова, сказанные Эдит этим вечером: «Лучше вам будет пойти к себе… Там и оставайтесь».

— Этот запах… — Тот странный дурман, учуянный ею еще в первый визит и все это время неотступно напоминавший о себе, волнами исходил от прохода в мастерскую Мэйсона.

— Я к нему привыкла. Почти не замечаю, пока не спущусь сюда. — Эдит улыбнулась. — Вам, наверное, сложно в это поверить, но мне он дарует покой.

Вонь навалилась на Кэтрин подобно жаре после кондиционеров. Глаза сами собой стали слезиться. Она прокашлялась.