Александр - Сергей Анатольевич Шаповалов

пробурчал недовольное и отошёл прочь.

Я увидел Горголи. Он держался уверенно и много не пил. Рядом с ним, как приклеенный, ходил майор Яшвиль. Интересно, что мне уготовили? Неужели саблю смазали ядом? Фон Пален знаток всяких отрав. Он сам стоял в окружении сановников-лизоблюдов и о чём-то увлечённо рассказывала. В нашу сторону даже не смотрел.

– Господа! – громко сказал Милорадович. – Предлагаю выпить за императора.

– За императора! – подхватили мы.

– Позвольте, – спросил фон Пален. – За старого или за нового?

– За нашего императора, за российского, – ответил Милорадович.

– Простите, – не отставал фон Пален. – Так будем чокаться или выпьем молча?

– Кто как захочет, – ответил Багратион. – Кому как совесть позволит.

После этого тоста веселья поубавилось. Вдруг в зал стремительно вошёл адмирал Чичагов и направился прямо к генералу Уварову. Я вовремя заметил гнев на его лице. Вскочил с места и в последний момент оказался между Уваровым и Чичаговым.

– Помниться, вы сорвали с меня крест Святого Георгия. Знаете, что за такое в армии не вызывают на дуэль, а просто пристреливают, как бешенную собаку?

– Что вы себе позволяете? – вскипел Уваров. – Я выполнял приказ императора.

– Господа, прошу вас быть благоразумными, – потребовал я. – Господин адмирал, Уваров не виноват. Он же не мог ослушаться приказа.

Чичагов, глядя огненным взглядом в глаза Уварова, ответил:

– Если вы будете служить нынешнему императору так же «верно», как его предшественнику, то заслужите себе достойную награду.

– На что вы намекаете? – вскипел Уваров.

– Не вы ли в ночь смерти императора были дежурным генерал-адъютантом?

– Прошу вас прекратить раздоры, господа, – тут же вмешался фон Пален. – Мы собрались, чтобы объединиться, а получается все наоборот.

Уварова и Чичагова развели в разные стороны и успокоили.

Обед прошёл отвратительно. Мы с Саблуковым попрощались с офицерами, сели на коней и отправились к месту дуэли. Уже совсем стемнело. Повалил мартовский мокрый снег.

– О чем вы задумались, Добров? – спросил у меня Саблуков.

– Прошу вас, если меня убьют, позаботьтесь о моих братьях.

– Не нравится мне ваше настроение. Нельзя перед схваткой поддаваться унынию. Возьмите себя в руки. Выши братья отлично служат. Во всем стараются походить на вас. Из них выйдут достойные офицеры.

– Спасибо, – поблагодарил я товарища.

Мы проезжали мимо замка Святого Михаила. Невзирая на поздний час, у ограды волновалось огромное море людей. Солдаты пускали через мост к воротам по несколько человек.

– Ого, сколько народу, – удивился Саблуков. – Как будто вся Россия пришла проститься с императором.

Я заметил юродивую в старом мундире полковника. Она сидела на каменном приступке ограды.

– Прошу прощения, я на минутку, – попросил я, остановил лошадь, спрыгнул на землю и подошёл к Ксении.

– Если хотите, я могу вас проводить к телу императора без всякой толкучки, – предложил я.

– Зачем мне его тело? – удивилась она. – Тело скоро будет в земле. А с душой его я и так повидаюсь. Время придёт, и все свидимся. А ты, я вижу, к смерти готовишься?

– Готовлюсь, – вздохнул я.

– Не пришёл твой час. Езжай спокойно, а я за тебя помолюсь. Молитва у меня крепкая, пушечным ядром не прошибёшь. Езжай.

Она совершила надо мной крестное знамение. Я запрыгнул в седло и с облегчением расправил плечи. Нас догнали наши соперники: майор Яшвиль и полковник Горголи.

– Господа, давайте поторопимся, а то мне сегодня еще дежурить у гроба императора, – сказал я нетерпеливо.

Яшвиль только криво усмехнулся. Горголи мрачно согласился:

– Поторопимся.

Я дал коню шпоры. Саблуков еле поспевал за мной.

– Откуда такая резкая перемена в настроении? – спросил он удивлённо.

– Не могу сказать точно, но у меня есть покровитель перед Богом.

– Юродивая?

– Сегодня юродивая, завтра – святая.

– Странный вы человек, Добров.

Навстречу нам по Садовой двигались сани. Ванька лихо присвистывал на Савраску. В кузове сидела девушка, закутанная в шубу. Софья? Нет, показалось. Откуда ей здесь быть. Минуя нас, вдруг Ванька дал кнута Савраске, и та рванула сани вперёд.

– Сумасшедший, – буркнул Саблуков.

– Эй, куда преешь, дурень? – раздался сзади окрик майора Яшвиля.

Мы обернулись. Противники отстали от нас шагов на сто. Сани, разогнавшись, летели прямо на них. Савраска сшибла лошадь Горголи, промчалась мимо, и сани скрылись в ближайшем переулке. Лошадь Горголи поднялась на ноги, но без седока. Мы с Саблуковым развернулись и поскакали к месту происшествия. Яшвиль уже спешился и возился возле лежавшего майора Горголи.

– Вы в порядке? – крикнул я.

– Какой там, – простонал мой противник. – Кажись, ногу сломал. Вот, дьявол. Откуда этот дурак взялся?

– Его надо срочно к доктору, – требовал Яшвиль.

Мы поймали сани, усадили в них Горголи и велели везти аккуратно к ближайшему доктору. Дуэль откладывалась на неопределённый срок.

* * *

Я прибыл в Михайловский замок около полуночи. Сменил дежурного офицера. Гроб с телом императора стоял в парадном зале. Люстры притушили. Они давали скудный свет. Гвардейцы стояли на карауле у гроба. Народ шёл нескончаемой вереницей. Никому не разрешалось задерживаться у гроба: взглянул на императора, совершил крестное знамение, поклонился – и поди прочь. Сам гроб стоял на высоком подиуме, так что разглядеть лицо императора не представлялось возможным. Прощаться с царём шли разные люди. Подходили и ремесленники, и торговцы, скрипя новыми сапогами, специально надетыми по этому случаю. В руках мяли картузы. Крестились чинно, не спеша. Чиновники в мундирах, смахивали слезинки. Военные в парадной форме, при орденах. Даже простые солдаты приходили в парадных мундирах. Лапотные крестьяне, робко кланялись гробу, все норовили встать на колени, но гвардейцы им не позволяли: – Не задерживай! Проходи! Староверы с дремучими бородами клали возле гроба небольшие образки. Их скопилось превеликое множество. Народ все шёл и шёл…

Ко мне подбежал унтер-офицер и сказал, что сюда идёт императрица. Я быстренько поставил двух солдат возле бокового прохода, в котором она должна была появиться. Мария Фёдоровна в чёрной собольей шубе и меховой шляпке вошла в сопровождении Муханова. Я поклонился. Она выпростала бледную руку из муфточки и позволила её поцеловать.

– Вы сегодня дежурите, Добров? – спросила она с ужасным акцентом.

– Так точно, Ваше величество, – ответил я.

– Народу много?

– Очень. За оградой замка – целое море жаждущих проститься.

– Народ его любил, – вздохнула она и всплакнула.

– Помню, как Павел Петрович удивлялся, как много народу пришло на похороны Суворова.

– Расскажите, – попросила она.

– Павел Петрович меня спрашивал, смог ли Суворов быть царём или он сам смог ли бы быть на месте Суворова. Я ответил ему, что у каждого своего пути, намеченный Богом.

– Да, он вечно примерял себя к другим судьбам. – Мария Фёдоровна грустно улыбнулась. – А я переезжаю в Зимний. Чуть потеплеет, и отправлюсь в Павловское. Не