Верлен - Пьер Птифис

Похожая статья о той же премьере появилась двумя днями раньше в «Пёпль суверен», что заставляет видеть в этом хорошо продуманный план.

Некто Гастон Валентен (псевдоним Эдмона Лепеллетье) пишет о том вечере: «Там был весь Парнас в главе с издателем Альфонсом Лемерром. Разбившись на группы, люди беседовали в фойе. Мера и светловолосый Катулл Мендес прогуливались под руку. Леон Валад, Дьеркс и Анри Уссе обсуждали спектакль. Сатурновский поэт Поль Верлен веселился в обществе очаровательной мадмуазель Рембо (sic)».

В общем, это был замечательный вечер в духе театра «Одеон».

Спустя некоторое время Лепеллетье нанес визит в дом поэта, чтобы извиниться за свою мерзкую выходку. Верлена, как обычно, не было дома. Его приняли г-жа Моте и Шарль де Сиври. По свидетельству Матильды, они поверили Лепеллетье, когда тот сообщил им, что видел Поля в фойе театра в обнимку с «очаровательной особой».

Позднее Верлену пришлось давать на этот счет объяснения, и он обиделся на Лепеллетье. Последний, считая, что было бы глупо жертвовать старой дружбой из-за какой-то глупой шутки сомнительного вкуса, благородно пригласил Верлена вместе с Рембо к себе на ужин.

В течение вечера Артюр глядел на хозяина злыми глазами и открывал рот лишь затем, чтобы есть и осыпать Лепеллетье оскорблениями, обзывая его старым воякой, борзописцем и некрофилом, так как тот всякий раз снимал шляпу, когда встречал на пути похоронную процессию. Лепеллетье, у которого незадолго до этого умерла мать, потребовал, чтобы Рембо замолчал. Бледный от бешенства, Артюр вскочил и стал угрожать хозяину столовым ножом. Лепеллетье силой заставил его сесть и заявил, что коли его в свое время не испугали пруссаки, то такому сопляку, как Рембо, это и подавно не удастся, а если он будет и дальше вести себя вызывающе, то Лепеллетье спустит его с лестницы пинками под зад. В этот момент Верлен вмешался, и вечер закончился достаточно мирно. Рембо отгородился от Лепеллетье и Верлена облаком табачного дыма.

«Зютический кружок» быстро распался. Он прекратил свое существование к началу декабря, в большей степени по финансовым, чем по другим соображениям. Снова Верлену пришлось искать жилье для Рембо. Дело осложнялось тем, что Артюр был абсолютно неспособен к общению, и к тому же его страсть к мерзким шуткам — например, он не переставал хвалиться, что однажды помочился в стакан с молоком, предназначенный для Кабанера, — отталкивала от него даже доброжелателей. Ни Шарль Кро, ни Леон Валад не желали больше о нем слышать. Самым лучшим выходом было бы снять для Рембо отдельную квартиру. В конце концов Верлен нашел для него комнату под самой крышей ветхого здания на Монмартре, на углу бульвара Анфер (в настоящее время бульвар Распай) и улицы Кампань-Премьер, на которой располагались многочисленные мастерские художников. На первом этаже дома находился магазин виноторговца Трепье. Посетителями были в основном возницы омнибусов (депо находилось неподалеку[200]).

Свет в тоскливую грязную комнату проникал через маленькое оконце в крыше мансарды. К обоям, чтобы немного оживить и украсить унылые стены, испещренные жирными пятнами, были приколоты несколько фривольных картинок.

Форен, который по-прежнему искал помещение для мастерской, установил там свои холсты и принес краски. Однажды, чтобы не ночевать на улице, ему пришлось долго колотить в дверь, так как Рембо отказался ему открыть. В результате они на некоторое время поссорились[201]. Именно тогда, в начале 1872 года, молодой художник Альфред-Жан Гарнье сделал набросок портрета Рембо (рисунок был сделан с натуры, как указывает надпись на обороте). Досадно то, что впоследствии он раскрасил его, и довольно неудачно.

Верлену приходилось в одиночку оплачивать нужды Рембо и обеспечивать угощение для «Кружка». Он по-прежнему был без работы, и его деньги таяли быстрее, чем снег весной. Жена сказала, что за две недели Поль истратил две тысячи франков, больше, чем он зарабатывал за год в мэрии! Верлен продал свою библиотеку, затем занял денег у матери, но к середине декабря снова оказался без гроша.

Тогда Верлен вспомнил, что один нотариус из Пализёля должен отдать ему долг, предназначавшийся еще его тетке Луизе Дюжарден. Сумма долга составляла шесть тысяч шестьсот шестьдесят франков. Верлен решает истребовать деньги, в связи с чем заказывает паспорт для поездки в Бельгию. По словам Матильды, накануне отъезда пьяный Поль заявился домой очень поздно в сопровождении Рембо и Форена: их присутствие он объяснил тем, что они слишком далеко живут. Верлен устроил друзей у себя, а сам пошел спать в комнату жены. В пять часов он разбудил Матильду и потребовал, чтобы на завтрак им подали горячий луковый суп. Но когда служанка принесла завтрак им в комнату, в ней никого не оказалось: птички улетели.

Вскоре Матильду навестила г-жа Верлен, которую сын удосужился поставить в известность о цели своего путешествия. Она была очень обеспокоена и ничего не могла понять. Обе женщины с недоумением спрашивали друг друга: на что ему могло потребоваться столько денег? Из осторожности Матильда отдала г-же Верлен пакет ценных бумаг, принадлежащих Полю, которые составляли все сбережения четы Верленов.

Делаэ был предупрежден письмом о приезде поэта в Шарлевиль и ровно в пять часов был в кафе «Юнивер» напротив вокзала. Появился Верлен, шествуя гордо и чуть подпрыгивая. Как показалось Делаэ, он выглядел отлично. Его сопровождали Бретань и Деверьер (учитель из школы Росса, где когда-то учился Рембо); с ними он совершил прогулку по заснеженной долине Мааса, вид которой очаровал его. «Я гулял среди засахаренной природы», — напишет он потом. Поль передал Делаэ привет от Артюра[202].

Шарлевиль все еще был оккупирован немецкими войсками. За соседним столиком Верлен увидел нескольких офицеров-баварцев, которые пили пиво, и залюбовался их безукоризненно скроенными мундирами и аккуратными фуражками.

На другой день он отправился осматривать место Седанской катастрофы.

В Пализёле Поль поселился у старых друзей, семьи Перо. Ему удалось быстро уладить вопрос о возвращении долга. 24 декабря он присутствовал на всенощной, затем хорошенько поужинал за праздничным столом. Повинуясь семейному долгу, Верлен послал весточку Шарлю де Сиври. Он сожалеет о том, что со времени весело проведенных в Фампу деньков в июле 1869 года его шурин потерял всякую связь с толстяком Бретанем: «Он питает к тебе живейшую симпатию и безмерно тобой восхищается. Если ты напишешь нашему „падре“, он будет очень рад. Впрочем, я сообщил ему о твоем приезде». Письмо было снабжено рисунком, который красноречиво показывал, каких объемов достиг «падре» — он напоминает хорошо откормленного борова. К письму был приложен адрес: Шарлевиль (Арденны), авеню Мезьер, 4, дом Ситерна (а не Битерна), г-ну Бретаню. Добавим, что этот Ситерн держал магазин (стекло, картины, краски) в доме 4 по улице Мезьер; в арденнских газетах тех времен сохранились рекламные объявления магазина.