Пилюля - Артур Жейнов

– Нет, – ответил молодой человек, – не дорогое. Тем более, это вино из тех, которым мы угощаем гостей бесплатно. Я сам предложил этому мужчине прислать вам целую бутылку, но он сказал, что ваш нарколог и так бьет тревогу. Этого, сказал, хватит в самый раз.

– Нарколог?

– Мисс, я не знаю, что он имел в виду. Да, еще он передал вам записку. – Официант достал из кармана и отдал Рите большой, сложенный до размеров спичечного коробка, принтерный лист.

«Еле отделался от ваших хомячков. Как дела в вашем зоомагазине?» – прочитала девушка.

– Видимо, он ошибся, – сказала Рита. – Передайте ему, у меня нет зоомагазина.

– Напишите сами, он просил принести ответ.

– Куда принести?

– К нему в номер.

Девушка написала:

«Заведите морских свинок. С ними интересней. Зоомагазин я сдала в аренду колбасному заводу еще в прошлом году. А вообще-то вы ошиблись адресом. Удачи».

Через несколько минут молодой человек пришел снова. На сей раз он вручил Рите записку.

«Весьма опечален. Как здоровье вашего мопса? Вы ему уши, а главное, хвост купировали?»

«Нет, отрезала яйца, а хвост решила оставить», – ответила девушка.

«Чиво-чиво?» – было в ответной записке, к которой прилагался красный цветок. Один из тех, что стояли в вазах в коридорах отеля.

– Мило, – отметила Рита. – Щедрый малый. Что там еще в номерах бесплатное – шампунь, жидкое мыло? Скажите, чтобы больше ничего не передавал.

– Ответ будете писать?

– А надо?

Молодой человек улыбнулся.

– Напишите, мисс. Он чаевые хорошие платит.

– В последний раз, – тяжело вздохнув, сказала Рита и быстро нацарапала: «Мопс раньше тоже был настырным. Учитесь на чужих ошибках».

Рита решила, что на этом переписка закончена, и снова улеглась на лежак, подставляя лучам еще не согревшееся тело. Мимо, видно, прошли какие-то люди, потому как перед ее зажмуренными глазами проплыли темные тени. Через несколько секунд стало совсем темно: кто-то загораживал ей солнце. Рита отодвинулась немного в сторону, но на ее лицо снова легла чья-то тень.

Прикрывая глаза ладонью, девушка прищурилась и взглянула вверх. Над ней точно нависла крупная мужская фигура. Сначала, в лучах солнечного света, это был просто темный силуэт, но постепенно глаза привыкали, и к огромной своей радости девушка вдруг поняла, что не только фигура и лицо, но даже мысли этого человека ей хорошо знакомы.

– Кубинец… – прошептала она.

– Какие еще, к чертовой матери, колбасные заводы?! – скрестив на груди руки, недовольно буркнул мужчина. – Какая еще, на хрен, кастрация?! Маруся, я у тебя человеческим языком спрашиваю, был за тобой хвост или нет! А ты мне голову морочишь! Тебе весело?!

– Кастро! – радостно вскрикнула Рита, подскочила и повисла у него на шее.

Кубинец смягчился и обнял ее.

– Козырно вы тут устроились! Я три дня по пустыне без грамма воды мотался. Два дня в Непале в колодце прятался. Над Пакистаном топливо в вертолете закончилось. В Индии мой самолет сбили. Петляю, следы заметаю… Меня, как собаку, гонят! А они тут прохлаждаются!

Рита вдруг захлюпала носом, и Кубинец с удивлением глянул на нее.

– Не плачь, родная, я жив. Но мне приятна твоя реакция. Вижу, переживала за меня. Не ожидал такого участия. Я сейчас сам расплачусь. – Он провел пальцами под глазами и посмотрел. Слез не было. – Но предупреждаю, когда меня обнимают плачущие женщины, у меня срабатывает защитный рефлекс. Сначала я начинаю извиняться, а потом убегаю.

Рита расплакалась еще сильнее.

– Вот-вот, начинается. Маруся, ты меня прости, если что не так. Но я всегда предупреждал, что к серьезным длительным отношениям пока не готов.

– Ну, перестань, – жалобно прошептала Рита. – Тебе все шутки шутить. Разве не видишь, как мне плохо.

– Кто обидел нашу девочку? – Кастро погладил Риту по волосам. – Зубастенькая наша, тебе опять не дали кого-то покусать?

– Мне очень плохо, – сквозь слезы сказала девушка, пряча лицо на его груди. – Правда, плохо.

– Ни фига подобного! Это мне плохо, – возразил Кастро, усадил Риту на лежак, сам сел рядом и хлебнул из горлышка им же присланной бутылки вина. – Фу… гадость. Добрался до Бангкока, встретился там с чувачком одним. Думал, эта крыса долг мне отдаст, так вместо этого в погребе запер. Пить хочу, подыхаю, а тут вино в бочках – крепкое, зараза. Вот и накачался я, Маруся, до сих пор мутит. Меня Кристина выпустила, жена его. Какая у нее… и глаза тоже красивые. Ну и что, говорит, мне с тобой таким делать? Это она мне! Мужчине, который после сорокакилометрового марш-броска в шинели и кирзовых сапогах способен провести ночь с тремя женщинами из терапевтического отделения и при этом оставаться на высоте. В моей амбулаторной карте ни одного диагноза! Там только похвальные отзывы. Я занимался любовью с женщинами через камерную решетку, делал это связанный по рукам и ногам, и даже подвешенный за ноги вниз головой. Пьяный, с бодуна, или под сывороткой правды! В горящем танке и падающем самолете. Моей гибкости и фантазии поражались холодные эскимоски и пылкие наложницы арабских шейхов.

По щекам Риты все еще текли слезы, но она заулыбалась.

– Ну, про горящий самолет ты загнул…

Кубинец усмехнулся.

– Это были итальянские монашки. Как-нибудь встретим их, сама спросишь. Одна потом даже написала книгу «Любить, как птицы». Бестселлер. Я читал. Все правда.

– Значит, монашек было еще и несколько.

– Обижаешь. С одной ни туда ни сюда. Тем более, я после отпуска – свежий, задорный.

Рита заметила, насколько легче ей стало, как только появился Кастро. Показалось, что сейчас она разберется в себе, и все станет на свои места. Наконец она будет знать, что делать, и снова полюбит жизнь, как любила ее совсем недавно.

– Я знала, что ты сегодня придешь. Я чувствовала, что ты близко.

Кубинец подозвал парня из обслуги, не сводившего с него глаз, дал ему несколько долларов и попросил принести еще вина и меню.

– Не ел два дня, почти не спал, – пожаловался Рите Кубинец. – А этот влюбленный пингвин, как я понял, жив-здоров.

– Влюбленный?.. А… здоров, – потупив взгляд, ответила девушка.

– Пойдем под навес, там сядем. Голова раскалывается, еще и солнце… Дрыхнет, значит. Знаю я, знаю, чего он отсыпается! Они чувствовали. Это я чувствовал! Обоих! Ах, как я злился. Моя физиология вела себя, ну очень странно… Причем в самых неожиданных местах и в крайне неподходящее время. – Он с укором покачал головой. – Я никак не мог разобраться: то ли меня, то ли я? Потом понял – и я и меня. Временами, конечно, было забавно, но… мы об этом еще поговорим.