120 дней Содома - Маркиз Де Сад

«Черт подери, – сказал Кюрваль, – подумаешь какойнеженка! Сердиться из-за того, что получил немножко дерьма? А те, которые едятего!» – «Потерпите, потерпите, сударь, – сказала Дюкло, – позвольте,чтобы мой рассказ шел в том порядке, который вы сами требовали от меня; выувидите, что придет черед тех особых распутников, о которых только чтосказали.»

Эта лента бумаги была написана за двадцать вечеров, с семидо десяти часов, и закончена сегодня 12 сентября. 1785 года. Остальное читайтена оборотной стороне ленты. То, что следует, составляет продолжение концаоборотной ленты.

«Спустя два дня настала моя очередь. Меня предупредили,чтобы я терпела в течение тридцати шести часов. Моим героем был старыйкоролевский священник, страдающий подагрой, как и предыдущий. К нему надо былоподходить только нагой, но низ живота и грудь должны были быть очень тщательноприкрыты; меня предупредили об этом условии со всей определенностью, уверяя,что, если хотя бы слегка покажется одна из этих частей, мне никогда не удастсязаставить его кончить. Я подхожу к нему, он внимательно разглядывает мой зад,спрашивает меня о возрасте, правда ли, что я сильно хочу какать, какого видамое дерьмо, мягкое или крутое, и еще тысячу других вопросов, которые, как мнепоказалось, возбуждали его, поскольку во время беседы член его встал, и онпоказал его мне. Этот член, приблизительно дюйма четыре в длину на два-тридюйма в окружности, имел, несмотря на весь свой блеск, такой несчастный ижалкий вид, что надо было глядеть в подзорную трубу, чтобы заподозрить о егосуществовании. Я по просьбе моего героя взялась за него; видя, что мои толчкидостаточно хорошо возбуждают его желания, он приготовился проглотитьжертвоприношение. «Дитя мое, – сказал он мне, – мы и вправду хотитекакать, как вы это сказали? Мне не и раните я, когда меня обманывают. Посмотрим,посмотрим-ка, у вас есть дерьмо в попке?» И говоря так, он засовывает мне в задсредний палец правой руки, а левой тем временем поддерживает эрекцию, которую явызывала в его члене. Этому пальцу, исследовавшему глубины, не требовалосьпроникать слишком далеко, чтобы убедиться в той нужде, в коей я уверяла его.Стоило ему коснуться содержимого, как он пришел в неописуемый восторг: «Ах,черт подери! – сказал он. – Она не обманывает меня; курочка скоробудет нестись, я только что почувствовал яйцо». Обрадовавшись, развратникцелует мне зад и, видя, что я больше не могу терпеть, заставляет меня поднятьсяна особого рода устройство, похожее на то, которое есть, господа, в вашейчасовне; мой зад, полностью представленный его взору, мог сделать свое дело вгоршок, помещенный ниже, на расстоянии двух-трех пальцев от его носа,устройство было сделано специально для него, он довольно част о пользовался им,поскольку не проходило и дня без того, чтобы он не пришел к госпоже Фурнье дляподобного отправления, как с посторонними девицами, так с девицами из этогодома. Кресло, поставленное под кругом, на котором помещался мой зад, былонастоящим троном для этого типа. Как только он видит, что я пристроилась, онсам садится и приказывает мне начинать. Несколько пуков в качестве введения; онвдыхает их. Наконец, появляется какашка: он млеет: «Какай, крошка, какай, ангелмой! – кричит он, пылая огнем. – Дай мне полюбоваться как какашкавылезает из твоей прекрасной попки». И он помогал ей; его пальцы терли анус,облегчали вылет; он тряс себе член, наблюдал, был опьянен сладострастием, и,когда, наконец, в крайнем наслаждении пришел в совершенное неистовство, егокрики, вздохи, касания, – все убедило меня в том, что он переживаетпоследний момент наслаждения; я окончательно уверилась в этом, повернув головуи увидев, как его миниатюрное орудие выплескивает несколько капель спермы вгоршок, который я только что наполнила. Затем он спокойно ушел и даже заверилменя, что окажет мне честь – снова придет ко мне, хотя я была убеждена в обратном,прекрасно зная, что он никогда не приходил дважды к одной и той же девице.»

«Я понимаю это, – сказал Председатель, целуя зад Алины,своей подруги по канапе, – нужно быть в таком состоянии, в каком бываеммм, чтобы заставлять чью-то жопу какать для тебя больше одного раза.» –«Господин Председатель, – сказал Епископ, – ваш голос как-топо-особому прерывается; это говорит мне о том, что вы возбуждаетесь». –«Ах, ни слова больше, – подхватил Кюрваль, – я целую ягодицы вашейуважаемой дочери, которая отказывает мне в любезности выпустить один жалкийпук».

«Значит, я удачливее вас, – сказал Епископ, –поскольку ваша уважаемая жена наложила мне прекрасную большую кучу…»

«Ну, тише же, господа, тише! – сказал Герцог, голоскоторого звучал приглушенно: что-то покрывало ему голову. – Тише же, чертвас подери! Мы находимся здесь, чтобы слушать, а не для того, чтобыдействовать». – «Можно подумать, что ты ничего не делаешь», – отвечалему Епископ. – Значит, ты только что валялся под тремя-четырьмя задницамидля того чтобы слушать?» «Ну, ладно, ладно, он прав. Продолжай, Дюкло. Для насбудет разумнее послушать о глупостях, чем самим делать их; надо поберечься.»

Дюкло уже собиралась продолжить, как послышались обычныевопли и привычные проклятья, сопровождавшие разрядки Герцога: окружении своегокатрена он сладострастно проливал сперму, возбужденный рукой Огюстин, котораянежно «осквернила» его в то время, как он проделывал с Софи, Зефиром и Житономмножество мелких глупостей, очень похожих на те, о которых рассказывали. «Ах,черт подери! – сказал Кюрваль, – я не могу вынести этих дурныхпримеров. Я не знаю ничего, что может заставить кончить, кроме самой разрядки:к примеру, эта маленькая потаскушка, – сказал он, показывая наАлину, – совсем недавно ничего не могла сделать, теперь же делает все, чтоугодно… Неважно, я выдержу. Эй, напрасно ты срешь, девка, напрасно! Я не станукончать!» – «Я прекрасно понимаю, господа, – сказала Дюкло, – чтопосле того, как я вас совратила этим сюжетом, я же должна вас образумить; чтобыдобиться этого, не ожидая ваших приказов, продолжу свой рассказ.»

«Ну уж нет! – сказал Епископ, – я не такойбесстрастный, как господин Председатель; сперма жалит меня, и надо, чтобы онавышла». Говоря это, он вытворял перед всеми такие вещи, о которых нам пока ещене позволяет говорить тот порядок, о котором мы договорились, но похотливостькоторых заставляла очень быстро пролиться сперму, жжение которой стало стеснятьяйца. Что касается Дюрсе, то он, всецело поглощенный задницей Терезы, неиздавал ни звука; судя по всему, природа отказывала ему в том, что онапредоставляла двум другим, поскольку обычно он не оставался нем, когда онаодаривала его своими милостями. Госпожа Дюкло, видя, что все успокоились,продолжила свой рассказ о развратных приключениях:

«Спустя месяц я увидела человека, которого надо было почтинасиловать для действия, достаточно похожего на то, о котором я вам только чторассказала. Я какаю в тарелку и подношу ему под нос; он сидит в кресле,погруженный в чтение и, кажется, не замечает меня. Он бранит меня, спрашивает,как я осмеливаюсь быть такой нахальной, чтобы совершать подобные вещи передним, но в конце концов нюхает какашки, разглядывает их, трогает рукой. Я прошуу него прошения за эту вольность; он продолжает говорить мне глупости икончает, держа какашки у себя под носом, обещая найти меня в будущем.