Драконова Академия. Книга 4 - Марина Эльденберт

— Если что, я тут же этот разговор закончу. Я уже научилась это делать.

Я соскользнула с дивана и отправилась в свою спальню. Опустилась на кровать, привычно прикрыла глаза, сосредоточившись на внутренних ощущениях. Пару раз успела глубоко вздохнуть и глубоко выдохнуть. Открыла глаза в знакомой уже до деталей комнате, какой она осталась в памяти Ленор. Вот только Ленор нигде не было. Ее не оказалось ни на кровати, ни у окна, ни у стены. Оглядевшись, я направилась к единственному месту, в котором она могла скрываться — к шкафу.

Что это вообще за детские прятки?

Распахнув двери шкафа, я увидела… пустоту.

А в следующий момент меня с силой ударило в спину, голова взорвалась болью, и я в эту пустоту полетела. В пустоту и в темноту, черную как ночь, чтобы, когда она развеется, увидеть, как Ленор рассматривает свои руки. Шевелит пальцами, будто не веря в то, что она может это сделать.

Рассматривает свои ладони, а потом вскакивает на постели и начинает прыгать на ней, как сумасшедшая. Такой же сумасшедший коктейль чувств обрушивается и на меня, и меня подхватывает им, крутит, как в воронке, бросает туда-сюда.

Приходится ухватиться за то, что первым приходит в голову, за мою мысль: «Это не я», — и тут же накрывает осознанием, что Ленор управляет телом, а я… я бьюсь, пытаясь перехватить контроль, пытаясь вырваться наружу, кричу, но меня никто не слышит. Мечусь по комнате, но она как тюрьма, как клетка.

Бесполезно.

Я заперта в этом теле и в этом сознании, как когда-то она.

Как раз в ту минуту, когда я в ужасе, тщетно, снова и снова пытаюсь почувствовать себя или свою магию, Ленор надоедает прыгать. Она слезает с кровати — раскрасневшаяся, растрепанная, подходит к зеркалу. Смотрит на свое-мое отражение и с ехидной улыбочкой произносит:

— А вот теперь, Лена, мы повеселимся.

Глава 13

Некоторое время спустя

В прошлый раз на открывающем балу я была с Люцианом. В этот раз — с Валентайном. Хотя, наверное, сказать, что я была с Валентайном нельзя, потому что с ним пришла Ленор. Я это отмечала уже философски, рассматривая украшенный бальный зал ее глазами. Встречая взгляды окружающих через ее восприятие. К этому я привыкла: не сразу, конечно же. Первые несколько дней я вообще сходила с ума, металась по клетке сознания, пытаясь из нее вырваться, но темную магию блокировали браслеты, а светлая, видимо, с этим не помогала. Или не помогало в принципе ничего, но Ленор решила подстраховаться и с браслетами не расставалась. Она с ними спала, ела, купалась, даже трахалась с Валентайном.

Ну что я могу сказать? К этому я тоже привыкла относиться философски. За время пребывания в глубинах моего подсознания она неплохо меня изучила. Я бы сказала, изучила очень хорошо, у нее был мой словарный запас, мои воспоминания и опыт моих поступков в самых разных ситуациях. Она слышала все, что я говорила, и все, что говорили мне, и, судя по всему, конспектировала. Ленор даже жесты мои копировала настолько точно, что я одраконевала.

Конечно, одраконеть сильнее, чем после ее удачного выселения меня на задворки сознания было сложно. Или после того, как эта скромница, «любящая» Люциана, принялась весело зажигать с Валентайном, используя все, что было в ее распоряжении, а он… а он тоже ее не узнал. И все-таки да, первое время у меня было много поводов для одраконений. Теперь, на второй месяц заточения в башенке в стиле «Ленпунцель и злобная ведьма Ленорища», я уже ко всему относилась с большой долей пофигизма.

Если сначала было больно и обидно: в частности, от того, что Валентайн ничего не почувствовал, то сейчас стало уже почти все равно. Соня, кстати, тоже ничего не почувствовала, и Ярд, и Макс. Но с ними Ленор мало общалась — предпочитала одиночество или общество Валентайна, мотивируя это тем, что у Сони же своя жизнь, потому что она вышла замуж за Сезара, а Макс взрослый мужчина, пусть сам строит свое новое будущее.

Она реально использовала мои слова! Никто бы даже не подкопался, но слова — это слова, а чувства — это… это нечто другое. Если первое время я верила, что Валентайн ее раскусит, вытащит меня отсюда, то потом уже и на это надеяться перестала. Смирилась.

Ленор больше не разговаривала со мной: ни через зеркало, ни тем более через подсознание. А что самое смешное, теперь, когда она засыпала, я пребывала в темноте. Не знаю, как было у нее по первой, но я не могла перехватить контроль над телом. Ни пошевелить пальцами, ни открыть глаза. Впрочем, я все равно пробовала — снова и снова, но безуспешно. Она засыпала — и я погружалась во тьму. Она это знала, потому что по утрам довольно улыбалась.

Бонусом я теперь слышала ее мысли: например, что эта тварь Лена получила по заслугам, или что трахаться с Валентайном ей даже нравится, хотя, конечно, это не навсегда. Она развлекалась и ждала удобного момента, чтобы с ним расстаться. Потому что быстрое расставание, конечно, сразу же вызвало бы вопросы, ну и… ей нравилось, что я на это смотрю. Ей реально нравилось мстить мне таким образом и заставлять наблюдать, как любимый мужчина занимается сексом с другой. Хотя и не знает об этом.

А еще она поразительно быстро привыкла к моему имени. Ни разу не продраконила, когда ее называли Леной.

— Я ненадолго тебя оставлю, — произнес Валентайн, касаясь губами ее руки, и она улыбнулась моей улыбкой.

— Разумеется. С твоим новым назначением никто не поймет, если ты будешь проводить все время со мной, а не рассказывать адептам о перспективах светлого будущего.

Что самое мерзкое, так бы могла сказать я! А Валентайн, помимо архимагической должности, внезапно еще и получил предложение стать заместителем ректора. Когда предыдущий решил, что ему пора на покой, Эстре, разумеется, подсуетилась и быстренько подтянула его поближе, а он взял и согласился. Чтобы быть поближе ко мне. То есть к Ленор. То есть ко мне!

Ненавижу это все!

Как же я ее ненавидела первое время. Я не знала о том, что она тут сидит, а она знала. Знала — и все равно делала все то, что делала. Сначала я просто кипела, сжигая себя изнутри этим чувством и невозможностью что-либо изменить,