Ганнибал Великий - Алексей Живой

Атарбал тотчас воспользовался этой оплошностью римских командиров, и приказал африканцам занять все подступы к укрепленным холмам. Сумерки еще не наступили, а оставшийся легион рабов был блокирован со всех сторон. Но это все еще была грозная сила, которую следовало уничтожить, прежде чем двигаться дальше.

— Атарбал приказал подтащить осадные орудия к лагерю! — передал Федору запыхавшийся гонец, едва разыскал его.

— Сделаем, — ответил Федор, направляясь к порядкам своих солдат, окруживших плотным кольцом обоз, — пусть не беспокоится.

Перетаскивать с помощью лошадей уже собранные орудия по изрезанному оврагами и усеянному трупами полю было не легко, но Чайка все же справился с задачей в короткие сроки. Десять баллист и три римских онагра, захваченные на военных складах Капуи, были установлены на выбранных позициях напротив лагеря. На предгорья уже опускалась ночь, темнота быстро укутала долину. Но Атарбала это ничуть не смутило.

— Выслать вперед нумидийских разведчиков, — приказал он, поглядывая на слабо освещенный факелами лагерь римлян, готовившихся к отражению штурма, — Выставить охранение из кельтов, перекрыть долину. И немедленно начать обстрел зажигательными горшками.

Атарбал посмотрел на обслугу орудий, уже натянувших торсионы, и крикнул так, что его услышал расчет самой дальней баллисты в ряду.

— А ну-ка, подожгите мне это гнездо! Еще до рассвета я хочу выкурить оттуда этих рабов.

И тотчас в лагерь римлян полетели зажигательные снаряды. За частоколом началась суматоха. Римляне носились между занимавшимися то тут, то там пожарами, стараясь их потушить. Но артиллеристы Карфагена забрасывали в лагерь все новые снаряды, усиливая панику.

Федор наблюдал на ночным обстрелом, стоя во главе своих солдат, выстроенных в несколько линий, позади расчетов баллист. Перед ними колыхалось целое море кельтов в ожидании контратаки римских рабов. Пожары в лагере вспыхивали один за другим. Уже горели бараки для солдат, и даже часть самого частокола. И вскоре за преторианскими воротами возникло оживленное движение.

— Сейчас пойдут на прорыв, — заметил Урбал, стоявший радом с Федором.

— Похоже на то, — кивнул командир двадцатой хилиархии, и, обернувшись к солдатам, добавил, гладя, как в открывшиеся ворота выбегают римляне, — Приготовить оружие!

Раздался глухой лязг. Карфагеняне подняли щиты, обнажив из ножен фалькаты. Но прежде чем римляне могли добраться до артиллерии, охранять которую должны были солдаты Федора Чайки, им предстояло уничтожить всех кельтов. И все же он отдал этот приказ, — римляне понимали, что прорвать фронт это их последняя надежда на спасение. Все могло поменяться очень быстро.

При свете пожара, отблески которого играли на шлемах и обнаженных клинках римлян, из ворот выходили все новые центурии. Основной удар римляне нанесли чуть левее позиции метательных орудий. По всей вероятности, рабы не собирались больше удерживать лагерь, а хотели лишь одного, — прорваться и уйти к Риму. Но кельты, полностью окружившие лагерь на холме, помешали им выполнить задуманное.

Жестокая битва возобновилась. Звон оружия раздавался, казалось, совсем рядом. И Федор нервничал, не имея возможности видеть в ночи, что происходит. Римляне давили изо всех сил, и вскоре бой значительно отдалился от лагеря, полностью переместившись в темноту долины. Бомбардировка, между тем не прекращалась. Напротив, Атарбал приказал усилить ее, отрезав рабам возможность вернуться за частокол, где еще оставалась часть легионеров, закрывших ворота. Глядя на лагерь, и без того уже объятый пламенем, Чайке оставалось только ждать. Так он простоял не меньше двух часов, пока из мрака не возник посыльный Атарбала сообщив, что обстрел можно прекратить. Римляне уничтожены, хотя, часть из них все же смогла прорваться. Возвращаться в лагерь было уже некому, а те, кто там оставался, сгорели заживо.

Подняв взгляд вверх, Чайка заметил, что рассвет уже понемногу занимался над окрестными холмами, означая начало еще одного дня, который они начали с победы. А когда совсем рассвело, Федор смог осмотреть и само поле боя. Невдалеке дымил, догорая римский лагерь. Повсюду валялись тысячи трупов убитых с такой яростью, что Чайка не удивился, увидев несколько отрубленных одним ударом голов и рассеченных пополам тел. Переступая через все это, казавшееся уже будничным, он прибыл к командному пункту Атарбала, — шатру, стоявшей на одном из холмов.

— Скоро сенат Рима узнает, что потерял еще два легиона, пусть и рабов, — с гордостью заявил Атарбал, увидев подошедшего Федора и указав ему на дымившийся лагерь, — Кого же они выставят против нас завтра: женщин?

Довольный своей шуткой, он даже засмеялся.

— Бой окончен, — заметил бородатый военачальник, — мои быстрые нумидийцы преследуют разбежавшихся рабов. До вечера, а может быть и дольше, мы будем стоять здесь. Я ожидаю вестей от Ганнибала, и уже распорядился стоить лагерь. Так что ты можешь отвести осадный обоз на защищенное место и дать солдатам отдых.

— Они не устали, — ответил Чайка, — мы же простояли всю ночь без дела. А битву сделали кельты.

— Тогда сам поспи, а то выглядишь плохо, — добавил Атарбал, — В таком виде тебе Марцелла не догнать.

И командир африканцев снова хохотнул, положительно пребывая в отличном расположении духа. Победа над двумя легионами, пусть и рабов, очень тому способствовала.

Федор не стал спорить, разместил своих солдат на отдых и отправился спать, едва ему установили шатер на месте еще недостроенного лагеря. Он быстро заснул, не обращая внимания на шум и грохот вокруг. А когда проснулся, то, не успев поесть, был немедленно вызван в штаб. Надев доспехи и взяв свою постоянную свиту из двух адъютантов и Териса, Федор пешком, — надо же было тренировать ногу, — отправился на другой конец лагеря, разбитого на большом холме, всего в паре километров от римского.

— Садись, — указал ему на походное кресло Атарбал, — можешь даже выпить вина.

Федор, оставивший свиту снаружи, не стал отказываться от такой любезности со стороны верховного командования. Сел в кресло и выпил предложенную чашу отличного красного вина, которое Атарбал возил в своем передвижном баре. Вино было карфагенское, но, ничуть не уступавшее греческому. Федор уже научился отличать его на вкус. Оно растеклось по горлу приятным терпким ароматом.

«Мягко стелет, — вдруг подумал Федор, спросонья поглядывая на ухмыляющегося командира африканцев, — что-то задумал на мой счет, наверняка». Интуиция, обострявшаяся в минуты опасности, котороых на войне хватало, и уже не раз спасавшая Федора, не обманула его и сейчас.

— Только что прибыл посыльный от Ганнибала, — финикиец начал без предисловий излагать суть, — он уже отбросил войска, блокирующие Аппиеву дорогу и вплотную подошел к римским пределам. Ганнибал стоит лагерем недалеко от развилки дорог, одна из которых ведет на Рим, другая на уже знакомую тебе Остию. Между ним и Римом стоит легион под командой Марцелла.

Атарбал помедлил, отпив вина, прежде чем заговорить снова.