Игра в убийство - Людмила Мартова

Мить. Я выпрыгнула с балкона и, кажется, сломала ногу. Кое-как доковыляла до соседней улицы, тут меня пустили пересидеть и даже дали позвонить. У меня отобрали мой телефон, Мить. Скажи, ты можешь за мной приехать?

– Я сейчас выезжаю. Клава, я очень тебя прошу: убеди этих людей никуда тебя не выгонять, не обращаться к Березкиным и дождаться моего приезда. Поняла? Адрес диктуй, как тебя найти.

– Сейчас я спрошу-у-у-у.

– Да не реви ты, – в сердцах сказал Митя, – чего теперь реветь-то. Приеду, и разберемся со всем.

Через три минуты они с Никой уже выбегали из подъезда.

– Машина твоя тут? – спросила девушка.

– Машина? Нет, я ее еще весной продал. Я же объяснял.

– Тогда давай на моей.

К счастью, коттеджный поселок «Рождественский ПЖСК», несомненно входящий в первую десятку элитной загородной недвижимости, находился всего в семи километрах от МКАД. Всего через десять минут после того, как маленькая юркая машинка Ники выскочила на Рублево-Успенское шоссе, они уже подъезжали к загородному комплексу, находящемуся на огороженной и, естественно, охраняемой территории. Впрочем, приютившие Клавку люди предупредили о визитерах пункт охраны, и автомобиль без проблем пропустили за шлагбаум.

– Жизнь – такая удивительная штука, – задумчиво сказал Митя, пока машина, шурша колесами по мелкому гравию, подъезжала к нужному дому. – Только убедишься, что тебя окружают подлецы и мерзавцы, как тут же встречаются хорошие люди, готовые прийти на помощь. Например, владельцы этого дома, приютившие совсем постороннего человека с проблемами, или ты.

– Все в природе стремится к равновесию, – сообщила ему Ника. – Это один из общих законов мироздания, как заметил еще Пифагор, а потом подтвердили в своих учениях и Аристотель, и Платон, и Сенека, и Лабрюйер. Добро и зло находятся в мире в одинаковом количестве, точно так же, как свет и тьма, чет и нечет, женское и мужское, жизнь и смерть. Вылезай – приехали.

Она была такая разумная, четкая и упорядоченная, что Митю это ужасно умиляло. Полный антипод Клавке, что, кажется, только доказывало озвученную ею сейчас теорию. Внезапно Мите очень сильно захотелось опять поцеловать Нику, но он усилием воли отогнал эту мысль, поскольку сейчас она была ужасно некстати. Как любовь осенью.

На скамейке у входа в дом сидела зареванная Клавка и баюкала больную ногу. Из дома к ним навстречу, услышав шум, спешили хозяева, мужчина и женщина лет пятидесяти.

– Перелома нет, – скороговоркой сказал мужчина, – я врач-травматолог, так что говорю со всей ответственностью. Растяжение сильное, я наложил тугую повязку, пару ночей придется поспать с обезболивающим, но через неделю на ногу уже можно будет наступать без особых проблем.

– Через неделю! – вскричала Клавка и заплакала, отчаянно, горько, навзрыд. – У нас через три дня очень важный танцевальный чемпионат, и мы не можем его пропустить!

– Не хочу вас расстраивать еще больше, девушка, но танцевать вы через три дня точно не сможете. – Мужчина развел руками. – Кстати, позвольте представиться, меня зовут Андрей Платонович Петровский, а это моя жена Елена Андреевна.

– Ника! – воскликнула вдруг женщина. – Боже мой, Никочка, это же ты!

– Да, тетя Лена, я вас сразу и не узнала. Пять лет прошло, как вы у нас в Америке гостили. Дядя Андрей, я Ника Юдина.

– Виталия дочка, ну надо же! Вот так встреча. – Петровский охнул, разводя руками, и неуклюже обнял Нику. – Слышал, что вы вернулись, собирался на днях позвонить твоему отцу. Как он, как мама? Все здоровы?

– Да, все в порядке. Позвоните, они будут рады. А я им сегодня расскажу, как вы нам помогли.

– Боже мой, да проходите же в дом. – Елена Андреевна распахнула дверь пошире. – Андрюша, приглашай гостей. Будем пить чай. Клава, девочка, давай я тебе помогу подняться на крыльцо.

– Не надо, – решительно сказал Митя и поднял Клавку со скамейки, привычно ощущая вес ее тела, которое таскал на себе вот уже почти двадцать пять лет. – Мы сами справимся.

– Сейчас будем пить чай с осенним вареньем, – говорила меж тем Елена Андреевна. – Вы знаете, из ягод и фруктов, которые собирают осенью, получается отличное варенье. Оно обладает насыщенным вкусом и ароматом и, кроме того, еще и необычайно полезно. Вы какое хотите? У нас есть яблочное с клюквой, тыквенное с айвой и облепиховое.

– Я с айвой, – сообщила Ника.

– А я с клюквой, – попросил Митя, дошагал со своей ношей до стула в столовой, куда их провели хозяева, и бережно усадил партнершу на стул. – А ты, Клав?

– А я все буду, – мрачно ответила она. – Мне теперь вес перед соревнованием держать без надобности. Митька, ты прости меня, дуру, что я так тебя подвела!

– Вы обязательно должны нам все рассказать, – сказала Елена Андреевна, споро и ловко накрывая на стол. – Мы, признаться, так и не поняли, как эта бедная девочка оказалась на улице, откуда она сбежала и как повредила ногу. Было ясно, что она в беде, поэтому мы, разумеется, поспешили помочь, но нам все же интересно, что случилось. И при чем тут ты, Никочка.

– Да, а ты, кстати, кто? – спросила Клавка, глядя на Нику сузившимися глазами.

Митина партнерша была той еще собственницей, и любая его пассия обязательно проходила через ее строгое согласование. Вот только слушать ее сейчас Митя вообще не собирался. Он уже точно знал, что никуда Веронику Юдину из своей жизни не отпустит, что бы там Клавка ни думала.

– Сейчас мы все вам расскажем, – заверил он.

И они действительно все рассказали.

Клавка поведала свою часть приключений. Два дня назад ей позвонила Мария Березкина и предложила приехать в гости, чтобы обсудить очень важный вопрос, касающийся Мити и его долгов. Мария велела сохранить свой визит в строгой тайне, и Клавка послушалась.

– Вот ты дурында, – мягко упрекнул ее Митя. – Позвонила бы мне, я бы ни за что тебя не отпустил или с тобой бы поехал, и не сидела бы ты сейчас с перевязанной конечностью.

– Я не ждала подвоха, – сказала Клавка, шмыгая носом, и поморщилась, видимо, подвернутая нога болела.

Когда она приехала в Рождественский, то оказалось, что в огромном доме они вдвоем, не считая прислуги. Мария предложила Клавдии отказаться от участия в «Осенней Москве», предложив за это вполне весомую компенсацию – три тысячи долларов.

– Ты же понимаешь, что я не откажусь, – сказала ей Клава. – На кону Митькины пятнадцать тысяч долга, и кидать его из своего шкурного интереса я не буду. Я понимаю, ты хочешь ему отомстить за то, что он тебя бросил, но мне ему мстить не за что. Так что извини.

– Да в том-то и дело, что