Сельский Казанова - Хельга Дюран

сказал я. – Я пять дней поработаю, потом ты денек, а потом бери.

Я, как мог, тянул зачем-то время. Неужели он Жене свидание назначил? Быстро она. Со мной, значит, западло на "Ниве" ехать, а с Васькой нет?

Как такое пережить? Как-то надо…

Потянулись однообразные скучные будни. Каждый день казался мне бесконечным и пустым. Ничто меня не радовало, ни аванс, упавший на карту, ни наседка, высидевшая десяток цыплят, ни матч хоккейный, где наши победили.

Женю видел пару раз. Один раз в огороде, второй раз мельком по двору пробегала.

У меня так сердце зашлось, думал, выскочит!

На пятый свой рабочий день я так выебся, что был рад, что выходной у меня завтра. К вечеру сильно похолодало и набежали тучи. Уже в потёмках я собрал клубнику, чтобы её дождём не прибило. Ветер поднялся ледяной, такой, что у меня уши замёрзли, пока я по грядке ползал.

Подстраховавшись, я перенёс наседку с цыплятами из курятника в сарай, чтобы не погибли.

Дома тоже был дубак, пришлось топить печку. Попивая горячий чаёк, я смотрел на разыгравшуюся непогоду. Дождь пошёл крупный, стеной, ветер рвал кусты, клоня их к земле. У соседки горел свет, а вот дым из трубы не шёл. Неужто ей не холодно?

Пойти проверить, как она там? Придётся под дождём бежать. Нет, не пойду. Что с ней может сделаться? Она же не маленькая?

Я над одной курицей сжалился, в тепло её посадил, а вторую – белобрысую ещё жальчее. Она же бестолочь!

Чем дольше я сомневался, тем тревожней мне становилось. Надо было придумать повод, чтобы зайти к Жене. Мы же, как бы, поруганные?

Вот! Клубники ей отнесу! Быть не может, чтобы девочка ягодки не любила!

Набросив на себя ветровку, я сунул под полу миску с ягодами, чтобы не промокли от дождя, и поскакал к соседке.

33. Женя

Как будто бы я виновата, что у Макара машина стрёмная! Даже садиться в неё страшно!

Ещё и обиделся на меня! Подумаешь? Надулся, как девочка!

Девочка из нас я! Я и буду обижаться!

Первым делом я вернула ему его одёжки. Чтобы даже не заходил за ними! Нечего ко мне ходить! Футболку очень жалко было отдавать. Я уже к ней привыкла… Ничего, как-нибудь переживу!

Я же с Пашей разрыв пережила? А тут вообще какой-то левый мужик, с которым я пару раз потрахалась. Фи!

Раз у меня весь день внезапно освободился, я решила наконец сварить сыр. Нашла на Ютюбе хороший рецепт, проквасила молоко, как было там сказано.

Позвонила баба Фрося, сообщила, что у неё всё хорошо, поинтересовалась моими делами. У меня тоже всё было хорошо, поэтому разговор вышел недолгим.

Макар весь день провёл на улице. Я видела в окно, как он бегает туда-сюда по двору с какими-то мужиками и канистрами, поэтому из дома не выходила. Только когда он исчез из поля зрения, я полила огород и запустила Машку домой, покормила её и кур. Моя злость на соседа сошла на нет, и стало тоскливо.

Почему всё так? Почему он такой бедный? Был бы Макар зажиточней, у нас могло бы что-то получиться. Он же мне уже и жить у него предложил? Это говорило о серьёзности его намерений. И относился он ко мне, как к принцессе, чуть ли не на руках носил! Почему так не бывает, чтобы мужик был хороший и богатый?

Даже лучше, что мы сейчас поругались. Я же изначально знала, на что иду, но теперь мне грустно и одиноко без него.

Сыр у меня не получился. Масса прилипла ко дну кастрюли и сгорела, хотя я её помешивала и огонь сделала на плите минимальный. Я выключила газ и расплакалась. Столько молока испортила! Какая же я криворукая! Даже какой-то дурацкий сыр не в состоянии приготовить! Я определённо не подхожу к деревенской жизни, и она мне тоже не подходит.

На следующий день Макар уехал на работу, и я смогла выйти на улицу. Мне снова было тоскливо. Хоть бы увидеть его одним глазком, но я знала, что он приезжает поздно, поэтому бесцельно слонялась по двору, выходя иногда за ограду.

Вечером у меня начались месячные. Живот заныл, и голова немного кружилась. Так часто бывало, поэтому я просто выпила обезболивающее и весь день провела в постели. Даже стакан воды подать некому, не то чтобы обед сварить! Еле ползая, я кое-как управлялась с хозяйством, питаясь тем, что в холодильнике завалялось.

Месячные мои закончились, мне полегчало, но настроения не прибавилось. Только Маркиза была рядом. Она, кстати, успокоилась и больше не рвалась на улицу. Поняла, что там опасно и страшно?

Несколько дней я лила слёзы, жалея себя, надеясь, что вдруг Макар всё же зайдёт меня навестить и спросит, как у меня дела. Идти к нему самой и попросить помощи мне не позволяла гордость, а он так и не появлялся. Наверное, у него тоже есть гордость? Как-то я об этом сразу не подумала…

Зачем я вернула ему одежду? Так бы он обязательно пришёл! Он же в этой ветровке на работу ходит!

Конечно, я так его обидела, что он, наверное, уже и забыл обо мне. Что если он больше видеть меня не хочет, что уж об остальном говорить? Развлекается поди уже с очередной своей колхозницей, а я сижу тут одна голодная и холодная!

К вечеру и впрямь похолодало. Небо затянуло чернотой, ветер разбушевался. Даже Машка, чуя непогоду, пришла домой пораньше. Я натаскала домой дров, чтобы растопить печку.

– Сейчас, моя хорошая, – приговаривала я Маркизе, чтобы успокоить и себя заодно. – Сейчас будет тепло!

Натолкав полную печь поленьев, я сунула между ними газету и подожгла. Огонь погас так и не захватив дрова. Я принесла ещё газету, а потом ещё, но всё никак не могла растопить печь, а как растопила, дым чёрными клубами повалил в дом! Наверное, дымоход засорился?

Я испугалась и затушила пламя водой. Теперь нужно было проветривать комнаты, иначе как же спать в такой гари? Открыв все форточки, я избавилась от дыма, но в доме стало теперь ещё холоднее и сырее. Что же делать?

У соседа дым из трубы валил полным ходом! Попросить его помочь? Да как же я пойду? Даже видеть его теперь стыдно!

Сев на полу у печки я горько расплакалась, размазывая замёрзшими, грязными от сажи пальцами сопли по лицу. Какая же я идиотка! Беспомощная, набитая дура!