Лихая гастроль - Евгений Сухов

– Что вы?! – почти возмутился доктор. – Неужели вы думаете, что я не понимаю. Начнутся разного рода пересуды, ненужные разговоры, недомолвки… Это может очень сильно ударить по репутации судовой компании, да и по вашей тоже.

– Думаю, вы поступили разумно.

Вошли в каюту. На койке, болезненно скривив лицо, лежал мужчина лет тридцати пяти с коротко стриженной бородкой. Выглядел он неважно: глаза закрыты, волосы взъерошены, а лицо было белым, впору ставить у изголовья свечи.

– Так что вы скажете, капитан? Время не терпит.

– Но кто же будет его сопровождать?

– Все-таки я врач… Клятва Гиппократа… Я не могу оставить его без присмотра…

– Это очень благородно с вашей стороны.

– …потом всю оставшуюся жизнь меня будет мучить совесть… Правда, срывается путешествие, о котором я столько мечтал…

– Понимаю, речь идет о деньгах. – Сунув ладонь в мундир, Антон Гаврилович извлек из него кожаное портмоне и, отсчитав двести рублей, протянул врачу. – Надеюсь, эта сумма компенсирует ваши неудобства?

Чуток помедлив, врач с какой-то показной неохотой взял деньги.

– Не считайте меня назойливым, но требуются еще лекарства на лечение, ведь ему некоторое время придется находиться в поселке до полного выздоровления.

Капитан невольно поморщился. К таким непредвиденным тратам он был не готов. Хотя покойники всегда обходятся недешево. Нетрудно представить, что будет, если он через пару часов все же околеет. Для усопшего нужно будет подготовить отдельную каюту, выпроводив из нее кого-то из пассажиров, а за причиненные неудобства придется как следует раскошелиться. А еще нужно добавить моральную сторону: присутствие покойника на корабле не прибавляет настроения, все разговоры будут вестись вокруг его неожиданной кончины.

Вытащив еще триста рублей, Антон Гаврилович протянул их врачу.

– Надеюсь, этой суммы будет достаточно, чтобы купить медикаменты.

Следует обо всех непредвиденных расходах сообщать хозяину компании, ежели на каждого покойника он будет тратить по пятьсот рублей из собственного кармана, так никакого жалованья не хватит!

Забрав деньги, лекарь произнес:

– Я тоже на это очень рассчитываю. Но вы сами понимаете, сейчас такие цены, особенно на медикаменты… А кроме того, требуется еще дополнительный уход, который тоже чего-то стоит… – И, заметив, как посуровело лицо капитана, добавил: – Но надеюсь, что основные расходы возьмут на себя родственники. Как вы будете его переносить?

– А вы как посоветуете?

– На носилках, и очень аккуратно. Слава богу, сейчас за полночь и почти все пассажиры спят. Так что перенос больного в шлюпку не вызовет большого любопытства.

Капитан неотрывно смотрел на больного. В какой-то момент ему показалось, что тот испустил последний вздох, но уже в следующую секунду зашевелился, что должно было означать одно: жизнь в его тщедушном теле еще теплилась.

Неодобрительно крякнув, капитан развернулся и пошел делать распоряжения.

Еще через несколько минут пароход встал на якорь. На палубах третьего класса произошло заметное оживление. Незапланированная остановка в самом центре реки выглядела весьма кстати: с парохода открывался чудесный вид на село, рассыпавшееся по склону, и на пятиглавый собор, стоявший на самой вершине. По мнению многих пассажиров, подобным зрелищем стоило бы любоваться на рассвете. Сейчас же косогор, накрытый туманом, был мрачен, едва выделялись лишь маковки куполов, подсвеченные сиянием звезд.

Никто из пассажиров даже не заметил, как по правому борту была спущена шлюпка, на которую сошел сначала сутулый молодой человек с небольшим чемоданчиком в руках, какие обычно предпочитают земские врачи, а следом за ним двое дюжих матросов уложили на зыбкое дно лодки носилки с человеком.

Строго посмотрев на матросов, взявшихся за весла, пассажир произнес:

– Вы бы того, ребятушки, как-нибудь поосторожнее. Хлипок он больно, а то ведь можно всю душу вытрясти.

– Не беспокойся, сделаем все, что нужно, – произнес боцман. – Ну что, взялись!

Весла мягко вошли в воду, и первый же мощный гребок отдалил лодку от парохода. Затем еще один, столь же сильный, приблизил берег, и вскоре пароход затерялся в плотном поднимающемся тумане, оставив на воде лишь размазанные очертания.

Под дном лодки мягко зашуршал гравий, и боцман объявил:

– Приехали. Куда нам теперь?

– Давайте до первого дома, – сказал лекарь, – не оставлять же его помирать на берегу.

– И то верно, как-то не по-христиански получается. Взялись, ребятишки; да тут немного, какую-то милю, – весело подбадривал боцман приунывших морячков. – Вот только смотрю я, уж больно белый он, как бы не помер, – произнес он с некоторой опаской и, увидев, как колыхнулась грудь больного, добавил с заметным облегчением: – Живой, кажись. Да по всему видать, много ему не протянуть.

Сгибаясь под тяжестью, матросы зашагали вверх по тропинке, к домам, стоявшим на самом косогоре.

– Вы бы его не растрясли, – едва поспевал следом врач, – а то как бы того… Окочуриться может.

– Стараемся как можем, больной-то не пушинка!

Хворый лишь тихонько покрякивал, перекатываясь чуток с одного бока на другой.

– Оно и верно…

Взобравшись на самый верх берега, матросы с облегчением посмотрели на Волгу, где белым пятном на самой середине реки застыл трехпалубный пароход.

– Кажись, дотопали, – проговорил боцман. Сняв бескозырку, он вытер верхом взмокший лоб. – Давай его вот сюда, вот к этому порожку.

Сгибаясь под тяжестью, дотопали до ближайшего дома. Положив носилки с больным перед порогом, матросы охотно распрямили спины. Боцман постучал в дверь и услышал неодобрительное: «Кого это в такой час…» Посмотрев на лекаря, сказал:

– Ну а дальше уж как-нибудь без нас. Служба!

Не дожидаясь благодарности, скоренько сбежал вниз, увлекая за собой притомившихся матросов. На заднем дворе басовито и сдержанно затявкала собака. В сенях громыхнуло чем-то тяжелым.

– Ну, чего валяешься, – прикрикнул Марк Модестович на лежащего. – Поднимайся, утопали матросики.

Скинув с себя одеяло, Аристарх Худородов поднялся и далеко в сторону отбросил носилки.

– Рожу-то от мела ототри, – сказал Краснощеков. – А то и в самом деле на покойника смахиваешь. Перепугаешь в потемках народ! За упыря примут. – И когда тот рукавом сюртука вытер со щек белила, проговорил: – Вот так-то оно лучше будет.

– Кто там? – раздался из-за двери встревоженный голос.

– Путники мы, – угрюмо проговорил Краснощеков. – С дороги сбились. На постой, часом, не пустите? – И, опережая возможный отказа, добавил: – Мы вам заплатим.

– Ну коли так… – голос заметно подобрел.