Лихая гастроль - Евгений Сухов

Дверь, удерживаемая цепочкой, едва приоткрылась. В проеме были видны лишь хитро прищуренные глаза, пытливо рассматривающие гостей.

– Сколько вас?

– Двое.

Еще через пару долгих минут цепочка была сброшена, и все тот же неприветливый голос произнес:

– Проходите… Только у меня того… Добра-то не шибко много. Один, стало быть, на сундуке будет спать, – кивнул он на Аристарха Ксенофонтовича, имевшего меньший рост, – а вот ты, видать, на полу.

– Договорились, – с готовностью ответил Краснощеков.

Прежде чем войти в дом, Марк Модестович обернулся на сбегающих к реке матросов. Вот они сгрудились у лодки, о чем-то коротко переговорили, поглядывая на пароход, застывший на реке, и ловко, как способна только молодость, попрыгали в лодку. Единственный матрос, оставшийся на берегу, оттолкнул шлюпку далеко в воду и так же расторопно запрыгнул на борт.

– Ну, чего встали? – неодобрительно буркнул старик. – Захаживай в дом! А то комары налетят, – и отошел чуток в сторонку, давая возможность Краснощекову протиснуться в проем.

Полицмейстер Нижнего Новгорода Павел Иванович Сиволапый был однокашником Григория Васильевича Аристова. После окончания Петербургского университета какое-то время они даже работали вместе в Тверской губернии, но потом Аристов, отличившись своими талантами, был переведен в уголовный сыск, а сам он, после пяти лет безупречной службы и стараниями покойного батюшки, получил назначение в Нижний Новгород, где сумел весьма удачно продвинуться по служебной лестнице.

Однако, поглядывая на своих однокашников, Сиволапый с тоской отмечал, что многие из тех, кто остался в Петербурге, сумели сделать приличную карьеру, а некоторые так и вовсе выбились в генеральские чины. А ему, обладавшему куда большими способностями, чем другие, приходилось прозябать в провинции безо всякой надежды вырваться когда-нибудь в одну из двух столиц. Так что сообщения Аристова о мошеннике, находившемся на пароходе «Колизей», он воспринял со всей серьезностью. Предоставлялась хорошая возможность отличиться, упускать которую он не желал. А ежели дело пройдет действительно успешно, то Григорий Васильевич непременно шепнет доброе словцо кому-нибудь из высокого начальства о расторопном полицмейстере. Авось тогда заприметят, обласкают.

Предстоящей операцией он решил командовать лично, чему было две веские причины: первая – он опасался нерасторопности полицейских, которые могли сорвать намеченные планы; и вторая – уж очень хотелось посмотреть на мошенника, выдававшего себя за Шаляпина. Вот приведет его в кутузку и тогда потребует, чтобы тот выступал перед полицейским начальством, с ухмылкой думалось Сиволапому.

Так что в речном порту Павел Иванович появился заблаговременно, прихватив с собой дюжину агентов и столько же городовых. Филеры, смешавшись с толпой, нервно поглядывали на часы, понимая, что пароход непростительно опаздывает, а городовые, занявшие все выходы в город и расположившиеся по периметру толпы, прогуливались с задумчивыми лицами, лишь иной раз строго помахивали пальцами встречающим, малость расшалившимся от выпитого.

Огромное количество городовых не могло не насторожить, в толпе понемногу начинали шушукаться и говорить о том, что на «Колизее» инкогнито пребывает особа из царской фамилии. Говорившему горячо возражали, утверждая, что на пароходе скрывается шайка душегубов, уже наделавшая немало бед пассажирам.

Как бы там ни было, но присутствие городовых было оправданно. И все собравшиеся с нетерпением ожидали развязки.

Лишь когда на речной воде отчетливо обозначились очертания подходящего «Колизея», толпа колыхнулась в радостном возбуждении, позабыв на какое-то время о городовых, стоявших в ожидании.

* * *

Столь торжественно пароход «Колизей» не встречали ни разу. Бывало, конечно, что и с оркестром. Случалось, что на встречу прибывали из городской управы, а однажды и вовсе объявился вице-губернатор со свитой. Но чтобы вот так, с огромным количеством городовых, – впервые! Капитана Завьялова распирала невольная гордость. Наверняка где-то здесь в толпе стоит и сам городской глава. Неужели они узнали о том, что сегодня у него день ангела, и решили отдать причитающиеся почести?

Прошедшая неделя складывалась весьма благополучно, если не считать некоторой неприятности, связанной с высаженным на берег пассажиром. Кажется, с ним приключился удар. Благо от него вовремя удалось отделаться, наверняка бедняга уже почил где-то на берегу. Впрочем, капитана это уже не касается.

Пароход причалил к пристани. Матросы привычно закручивали канаты, и борт парохода мягко уткнулся в дощатую пристань. Едва матросы сбросили трап, как городовые, тесня пассажиров, двигавшихся навстречу, устремились на пароход.

Первым торопился полицмейстер. Плотное лицо выглядело бледным, если не сказать болезненным. Широкие русые усы, переходящие в роскошные бакенбарды, лишь подчеркивали белизну его кожи с проступавшими у самого носа веснушками. Косолапо передвигаясь по шаткому мостку, Павел Иванович поддерживал правой рукой каракулевую шапку, как если бы опасался, что она могла свалиться. Шашка цеплялась и ударяла о поручни, но он совершенно не замечал неудобств. За ним столь же поспешно, весьма похожий на него как по комплекции, так и по походке, отличаясь разве что усами – щеголеватыми и тонкими, – двигался его помощник. А вот далее, отставая всего-то на три шага, поспешали офицеры речной полиции и городовые. Совершенно не стоило так спешить, чтобы поздравить его с днем ангела, подумал капитан, можно было дождаться его на берегу.

– Господа, я, конечно, польщен столь неожиданным визитом, – смущенно заговорил он, – но вы не могли бы мне сказать, в чем, собственно, дело?

– На вашем корабле преступник, капитан, – объявил полицмейстер. – Мы здесь, чтобы его арестовать.

– Вот как? – удивленно пожал плечами капитан. – Если вы так считаете, то, пожалуйста, препятствовать не смею.

Повернувшись к приставу, полицмейстер распорядился:

– Никого не выпускать! Проверять всех самым тщательным образом.

В кармане у пристава лежал вчетверо сложенный словесный портрет преступника. Ему казалось, что он выучил его наизусть; во всяком случае, пристав вполне представлял того человека, которого следовало бы задержать: молодой, высокий человек плотной позитуры, с выпуклым лбом, слегка курносый, с уверенным взглядом…

– А если будут похожие?

– Все равно задержать до выяснения личности. Это тот самый случай, когда лучше перестраховаться. Потом извинимся… Страшного ничего не произойдет. Выполняйте!

– Слушаюсь!

Городовые, будто прочувствовавшись моментом, выстроились в ряд и теперь стояли навытяжку.

– Вот что… Вы, – ткнул он на четверку полицейских, стоявших к нему поближе, – обыщите третий класс. А вот вы проверьте во втором. Гаврила!.. Степан!.. – окликнул он двух агентов, стоявших немного поодаль, совершенно неприметных, одетых в цивильные костюмы. – Пойдемте со мной.