Путь самурая - Евгений Щепетнов

Вдруг поймал себя на том, что мысли мои текут широкой рекой, ясно, свободно, и такое у меня понимание этого мира, такая ясность – сам тому удивляюсь! Похоже, что мозг начал избавляться от последствий алкогольного отравления, которому я его подверг за этот проклятый год. А я ведь и раньше не был дураком. Довольно-таки сообразительный парень, хитроумный, как говорила моя любимая. Всегда что-нибудь да придумаю! Выкручусь – даже из, казалось бы, безнадежного положения! Опять же – с ее слов. Любимая, любимая… как мне тебя не хватает! Ох…

Опять Городницкий! Выглянул из дверей, буркнул:

– Зайди! Я же тебя жду!

Ну что же, раз ты ждешь, как не уважить? Все-таки целый капитан! Целый лейтенант должен к тебе на цирлах бежать, как показывают в кинофильмах знающие жизнь маститые режиссеры. «Товарищ капитан! Разрешите доложить! Лейтенант милиции Каргин прибыл по вашему приказу!» И три раза «ку!». Хе-хе-хе… ду-ра-ки!

Поднялся, попросил знакомого паренька из ДНД посторожить мои драгоценные бумаги и пошел на разборку. Ну да, разборку – а что же еще?

Городницкий с ходу взял быка за рога, только лишь дверь закрылась за моей спиной:

– Деньги верни! И больше носа не суй к Армену!

– Какие такие деньги, Викторыч? – недоуменно спросил я, сделав лицо служивого идиота. – А что касается Армена… а почему бы и не зайти иногда к нему? Я же должен тебе помочь! Ты же мне помогаешь проверять мои торговые точки – вот и Ибрагима помог проверить, спасибо тебе! И я буду помогать! На этой неделе постараюсь обойти ВСЕ твои точки, проверю, составлю протоколы, изыму контрафактный товар! И тебе меньше работы, и мне практика. Так чем ты недоволен? Я буду много работать, обещаю! И за себя, и за тебя! А ты только сиди в опорном да бумажки пиши! Ни забот, ни хлопот!

На Городницкого было страшно смотреть. Страшно и смешно. Казалось, глаза его сейчас же вылезут из орбит, он покраснел, потом побелел, потом снова покраснел и с минуту после того, как я закончил свой спич, ничего не мог из себя выдавить, кроме сдавленного хрипа и что-то вроде: «Ты… ты… ты…»

– Что, Викторыч? Чем-то подавился? Похлопать тебя по спине? Может, водички дать?

Наконец Городницкий отдышался и уже почти нормальным своим голосом спросил:

– Чего ты хочешь?

– Я чего хочу? Ничего не хочу! Вот ты чего-то от меня хотел! Так говори – чего?!

– Отдай мне деньги, что тебе передал Армен, и больше к нему не суйся. А я не трону твоего Ибрагима.

– Моего Ибрагима?! – фыркнул я и расхохотался почти искренне, как если бы кто-то рядом рассказал замечательный анекдот. – Этот Ибрагим такой же мой, как и твой! Эта мразь сама по себе, но, если ты считаешь его своим другом и братом, забирай, проверяй его, работай с ним. Мне он не нужен. Армена ты не получишь. Тебе – Ибрагим, как ты и хотел, мне – Армен. Справедливый обмен. Тихо, тихо, Викторыч! Прежде чем что-то сказать, подумай! Войны хочешь?! Тебе оно надо? Шум поднимется, проверки начнутся. А тебе до пенсии не так уж и много. Сколько тебе до сорока пяти лет осталось? То-то же. Хочешь пенсию хорошую получить, а не вылететь по дискредитации? Так заглохни и живи так, как живется! И давай с тобой договоримся на будущее: мой участок – это мой участок. Мое поле. И я его окучиваю! Твое – это твое. И я на него не претендую. Но попробуй мое тронуть – пожалеешь! Крепко пожалеешь!

– Ну и что ты сделаешь? Настучишь на меня? Что ты вообще мне можешь сделать-то? – криво ухмыльнулся Городницкий. – Ты в таком же положении, как и я! Так что сам не особо дергайся!

– Викторыч, давай жить дружно, ладно? – вкрадчиво попросил я. – Откуда ты знаешь, что я могу, а что не могу? Нет, стучать я не буду, но ты не допускаешь, что у меня есть другие способы тебе отомстить? Ты ведь не на Олимпе живешь. Спускаешься иногда с небес. Ходишь по земле. Ездишь по земле. Так что давай, если живешь в стеклянном доме, не кидайся камнями. Худой мир всегда лучше доброй войны. Ты же умный мужик, я к тебе хорошо отношусь, а меня ты знаешь – если я дал слово, расшибусь, а сдержу! Это мой пунктик – держать слово! – Факт. Если я дал слово – в лепешку расшибусь, а выполню! И Викторыч это знает!

Интересно, хватит у него ума спустить все на тормозах? Так-то Викторыч не дурак. Хитер, старый служака. Но и великого ума у него не замечено. Низший уровень развития примата. Почти шимпанзе.

– Ты заматерел… – с непонятной интонацией выговорил Городницкий, тяжело вздохнув, будто скинул с плеча мешок цемента. – Лучше бы ты бухал, как раньше!

– А еще лучше бы сдох, да, Викторыч? Хе-хе… Времена меняются, разве ты не видишь? Надо подстраиваться под реалии нашей жизни. Да не переживай ты так. Знаешь же, что иметь со мной дело можно, – я не ударю в спину и всегда помогу. Если нужна помощь или совет, обращайся. Вместе всегда решим проблему! А из моих ларьков уходи. Скажи им, что теперь они работают со мной, и уходи. Я плотно ими займусь. Извини, Викторыч, это моя земля. И я теперь на нее крепко сажусь. Пока жив!

Сказал и тут же пожалел, уж больно подозрительно блеснули глаза Городницкого. Смешно даже стало – неужели он решился бы меня грохнуть? Вряд ли. Человек взрослый, семьянин, все у него хорошо – квартира, машина, дача. Что еще нужно? Ну, потерял немного денег, и что? Заработает! Не страшно. Грохнуть своего коллегу-участкового – это надо быть совсем отмороженным, на всю голову. Городницкий не такой. Он вообще по жизни рохля, насколько я его понял. Им жена помыкает, и только тут, на службе, он царь и бог. Пока не столкнется с другой силой, пересиливающей его силу. И тогда он тут же сдается. Слаб в коленках, точно. А я не слаб. Потому что мне все равно. На все – все равно. Клал с прибором, одним словом. Отморозок я. И терять мне нечего. А люди с хорошим чутьем сразу определяют таких, как я, – будто по запаху. И отступают. Вот как сейчас Городницкий.

– Ладно, договорились! Только на мой участок не лезь! А я с твоего уйду!

– Я тебя попрошу, Викторыч, шепни мне, сколько ты с них получаешь и когда. Чтобы мне не лопухнуться. А я тебе чем могу – помогу!

Вот какой я наглец! Про себя захихикал, но внешне сохранил на лице маску спокойной доброжелательности. Как и положено человеку меньшего звания перед старшим коллегой. Уважительный тон, добрая улыбка – вот человек и успокоился. Несложно, правда!

И тут я все-таки решил, что мне нужно будет сделать с Ибрагимом. Окончательно решился. Бесповоротно. И будь что будет. Последнюю точку в этом поставил мой разговор с Городницким, теперь мне уже сам черт не брат. Лихость, наплевательство и напор!

Как раз я сегодня был дежурным по опорному, а значит, сидеть мне до 22.00. Принимать заявления граждан, выходить на место происшествия-преступления, исполнять бумаги, оформлять протоколы на задержанных пьяных и хулиганов, доставленных в пикет ППС, – и не помышлять свалить домой раньше этого времени.

Нас заранее предупредили – могут проверять. За пятнадцать минут до окончания работы пикета придут, и вони потом не оберешься! Как минимум – выговор. А как максимум и если такое безобразие уже фиксировалось – неполное служебное соответствие, и значит – прямая дорога в народное хозяйство.