Золотая чаша Колоксая - Татьяна Мирная

Нимфириель торопливо прожевала еду, не отрывая глаз от колдуна. Она прекрасно понимала, на что он намекает. Судя по ухмылкам, понимали и остальные. По большому секрету (а в итоге знали все в обозе) Пелг и Жунь признались, что говорила альвийка в ту памятную ночь.

Радомир воспользовался её замешательством и, наклонившись, доверительно шепнул:

— Признайся: про нефритовое яичко наврала?.. У вас же в Мирквиде таким не балуются!.. — тарс вдруг оживился. — Или это кто-то из наших красавцев представлял, а ты подсмотрела?.. Кто ж у нас такой затейник?!

Оставшиеся за столом дружинники заметно напряглись: видимо, представляли и не раз. Володарович глумливо шевельнул бровями. Камен поставил пустой кубок на стол и выразительно глянул на колдуна. Волин тоже нахмурился:

— Радомир, кончай это дело!

Нимфириель, в силу своего занятия, часто попадала на такие мужские шутки, точнее сказать, издёвки, и давно поняла: краснеть и смущаться нельзя — изведут насмешками. Лучше всего сразу осечь шутника. Она криво усмехнулась:

— О! Затейники у нас все!.. А ты — первый из них. Хочешь, расскажу остальным, что у тебя на уме, когда девка красивая рядом?

Альвийка смело посмотрела на Радомира, не сомневаясь, что он смутится. Догадается, что видунья знает, о чём он только что думал, глядя на пышногрудую служанку. Но колдун не смутился, а бесстыдно улыбнулся:

— Говори!.. Только учти: всё, что ты сейчас скажешь, я сделаю с тобой.

Мужчина видел, как гневно вспыхнули зелёные глаза. Но девушка так быстро взяла себя в руки, что он даже позавидовал. Мгновение — и ни следа от возмущения и злости. Нимфириель склонила голову набок, брезгливо скривила розовые губы:

— Не хочу.

И отвернулась, явно потеряв интерес к разговору.

Володарович застыл. Он ожидал совершенно иной реакции. Да хотя бы выплеснутый в лицо квас!.. Появилось неприятное чувство, что им пренебрегли.

Тем временем в дом вернулись купцы, и дядьки повели с ними беседу, отвлекая всех от щекотливой темы.

Закончив обед, Нимфириель незаметно вышла во двор и успела заметить, как Цедеда и Тишка улизнули за ворота. Альвийка знала, что они теперь вместе не только днём, но иногда и ночью, «видела», что Цедеда настроен серьёзно и Тишка для него не временное развлечение. Поэтому, когда случайно наталкивалась на обнимающуюся парочку, не чувствовала отвращения, скорее некое умиление.

За видуньей на улицу потянулись и остальные путешественники. Последним из корчмы появился колдун, а рядом — он что, мёдом намазан!? — молоденькая служанка, которая буквально приклеилась к мужскому боку. Ладонь тарса властно скользнула по девичьей талии. Помогая переступить высокий порог, Радомир воспользовался моментом и прижал тарсиянку к себе, жадно заглядывая в ворот рубахи. Нимфириель недовольно прищурилась: этот колдун хуже кота в березосоле (март — Прим. авт.)! Что у него за страсть такая к прислуге?.. А когда до видуньи стали долетать мысли этой парочки, она торопливо вышла за ворота.

Улицы Велико-Шумина были многолюдны. На альвийку никто не обращал внимания, принимая за обычную наёмницу, коих в городе было пруд пруди. Она бесцельно бродила вдоль домов, прислушиваясь к разговорам горожан, приглядываясь к гостям из далёких стран, иногда смотрела их мысли. Девушка без всякой цели заходила в некоторые лавочки, слушая красочные истории продавцов о товарах, которые она просто обязана у них купить. Но раскошелилась видунья только на новый платок, взамен потерянному, да на несколько снадобий у местного лекаря, тут же спрятав их в свой альвийский поясок. А по пути назад не удержалась и купила у древней, как мир, бабки сладких яблок.

Проходя по одной улочке, девушка заметила большое дерево, обвешанное грушами. Груши были большие, жёлтые и такие аппетитные на вид, что пришлось сглатывать слюну. Завороженная Нимфириель подошла к ограде. Тут же из дома выскочил хозяин, видно порядком уставший от желающих на дармовщинку полакомиться такими манящими плодами. И девушке пришлось поспешно ретироваться, слушая не очень приятные напутствия. Но грушу она оставила на примете.

Во дворе дома маячил обеспокоенный Камен. Вытягивая шею, он выглядывал альвийку.

— Где ты была?

— Гуляла, — Нимфириель успокаивающе улыбнулась, — посмотрела город, послушала, что говорит народ…

Рядом прошли тарсы Озар и Пересвет. Подмигнув видунье, они цапнули по румяному яблоку. А дядька всё ещё хмурился:

— Не озорничай, мы не на ярмарку приехали.

— Я помню, Камен, — альвийка даже не знала: её злит, или трогает такая забота старого воина.

— Что видела? Или слышала?

— Ничего подозрительного. Похоже, в Велико-Шумине никто не знает о том, что случилось со свадебным поездом княжны Яронеги.

Маг’ярец огладил бороду:

— Странно. Ещё не дошла весть?

Нимфириель пожала плечами.

— Или узнав, что поезд ненастоящий, чародей скрыл все следы, чтобы не привлекать внимание.

— Как сегодня можно скрыть тридцать, если не больше, мертвяков? — Камен прищурил серые глаза.

— Он же чародей. И посильней нашего колдуна будет, — девушка задумчиво нахмурилась, — мне так кажется.

Они ещё немного постояли во дворе, обсуждая то скорые гуляния в городе, то по-летнему тёплый вечер. И альвийка, прихватив последнее яблоко, пошла на конюшню. Накима мягкими губами осторожно взяла угощение с руки хозяйки, благодарно ткнулась мордой в девичье плечо. Нимфириель ласково гладила тёплую шкуру, терпеливо расчесывала густую гриву, любуясь своей лошадью. Как никто знала, что животным нужно общение с хозяином, поэтому шептала Накиме добрые слова, благодарила за службу.

Видунья уже шла в дом, как услышала возню и чьё-то тяжёлое, сбившееся дыхание. Она инстинктивно выхватила кинжал… И покраснела, сообразив, что это за возня. Не удержавшись, альвийка заглянула за деревянную перегородку: на мягком пахучем сене незнакомая пара предавалась любви. Нимфириель обмерла, узнав чёрные волосы мужчины. Взгляд пробежал по широкой спине с перекатывающимися мышцами, скользнул ниже… Значит, тарс уговорил-таки служаночку?! Женские ладони собственнически легли на мужские бёдра, раздался громкий стон, который тут же оборвался поцелуем.

Альвийка поспешно скрылась. Ещё не хватало, чтобы её обнаружили за подглядыванием!.. Из конюшни выходила на ватных ногах. Отчего-то было особенно горько и неприятно. Девушка закрыла за собой дверь, повернулась — и резко выдохнула. На небольшой скамейке возле лестницы в дом сидел колдун и сосредоточенно точил меч. Значит, это не он?! Там, на сене?!

Словно почувствовав что-то, Радомир поднял глаза и увидел альвийку. На её лице была такая незамутненная радость, что он поневоле начал озираться: нет ли кого за спиной. Потому что уж кому-кому, а ему девушка так радоваться не могла. Но когда мужчина повернулся к Нимфириель, то увидел привычную ухмылку, и скорее всего, была готова очередная острота. Волхв не дал ей даже рта раскрыть и махнул в сторону двери.