Повороты - Алиса Юридан

Подписав все необходимые бумаги и крепко пожав друг другу руки, они вышли в коридор. Маккартни там уже не было. Уолтер, усталый, но довольный, и Рэндалл, измученный и печальный, стали прощаться.

Прайс знал, что Корнетто в курсе — он ценит его едва ли не больше, чем Эванс. Корнетто идеален. Но по причинам, о которых Прайс не распространялся никому, он сделал свой выбор в пользу Сары. И скорее всего как раз-таки Сара понимает, почему именно. Но так уж всё повернулось, и выбирать теперь не приходится — так что теперь произошло то, чего ожидал весь отдел. Вероятно, под руководством Уолтера отдел будет не таким, каким он был бы под руководством Сары. Но кто знает — может, всё к лучшему? В любом случае, другого выбора нет. Возможно, он изначально был единственным.

— Уолтер, я очень ценю тебя, ты знаешь.

— Знаю, Рэн.

— Думаю, у вас всё будет отлично — ты прирождённый лидер, так что с этим проблем точно не будет. Но ты не распыляйся особо, держи себя в руках, ладно? И береги себя и всех. Очень береги.

— Никак иначе, Рэн. Не волнуйся.

Прайс с облегчением кивнул, обнял Уолтера, похлопал его по спине, в последний раз оглядел место, ставшее ему вторым домом, вздохнул и уехал.

Уолтер постоял немного, потом сел на первый попавшийся стул.

Так вот быстро всё и происходит — зашёл в кабинет со своим многолетним боссом вроде как детективом под началом Сары Эванс, а вышел уже начальником.

И почему сразу было этого не сделать?

* * *

Рэндалл в последний раз заехал к Саре. Предварительно договорившись о возможности звонка (большее, что он смог сделать), он зашёл к ней не только для того, чтобы отдать телефон и ещё раз морально поддержать.

— Выглядишь как-то уж слишком понуро, Рэн, — невесело усмехнулась Сара. — В любом случае, рада тебя видеть.

— И я тебя. Хотя, конечно, предпочёл бы видеть тебя не здесь.

— Я тоже. О, ты принёс телефон?

— Принёс. И есть кое-что, что ты должна знать.

— Маккартни выдвинула официальные письменные обвинения?

Прайс вздохнул.

— Уолтер теперь официально возглавляет отдел. Прости, Сара, мне не оставалось ничего другого.

Сара молча смотрела Рэндаллу в лицо и пыталась обдумать услышанное. Получалось плохо, но ей удалось взять себя в руки и чуть улыбнуться.

— Понятно, — просто сказала она.

— Пойми, я не…

— Я всё понимаю, Рэн. Надеюсь, мне удастся хотя бы без особых проблем вернуться в отдел

— Я горячо на это надеюсь, Сара. И мне очень, очень жаль, что всё так сложилось. Что ты здесь. Что твоя карьера под угрозой. Что отдел теперь «отдел Корнетто», а не «отдел Эванс», хотя я и люблю, и ценю, и уважаю Уолтера — ты знаешь, почему я выбрал тебя.

— Да, ты прав — я не такая властолюбивая.

— Дело не только в этом. Во многом, на самом деле. И я не жалею ни о чём, я действительно хотел бы видеть на моём месте тебя, знай это всегда, Сара, и прости меня за всё. И не держи зла на Уолтера, прошу, помогай ему держать всё под контролем — так, как это делала бы ты.

— Тебе не за что просить прощения, Рэндалл. Только не тебе. Только не у меня.

— Сара…

— Я подвела тебя, я знаю. Не знаю, почему и как именно, пока не могу понять, но подвела. И я ненавижу себя за это. И во всём, что сейчас происходит, в том числе и со мной, — моя вина. Это ты прости.

— Ты не виновата ни в чём, Сара. Ты отличный детектив, и то, что сейчас происходит, обязательно разрешится, и ты поймёшь, что ни в чём не виновата.

— Я разберусь, что произошло, кто и зачем меня подставил. Обязательно разберусь. А сейчас, думаю, каждый останется при своём мнении, Рэн, — Эванс улыбнулась и протянула руку к телефону. — Можно?

— Да, конечно, — грустно сказал Рэндалл Прайс, проклиная мёртвого Ричарда Хоффмана за всё.

— Спасибо тебе.

— Это ничтожно мало. Я бы хотел сделать что-то ещё, но не могу. И да, я официально говорю тебе, что теории Маккартни считаю полной ерундой, и никто о них не узнает. За это можешь не волноваться.

— Спасибо, Рэн.

Прайс покачал головой.

— Рэн…

— Да?

— Ты больше не придёшь?

Господи, как он любит эту проницательную женщину. И за что ей это всё?

— Прости, Сара.

— Я всё понимаю. Ну ты… иногда давай о себе знать, что ли.

— Непременно. Ты тоже.

— Постараюсь.

— Ненавижу прощаться.

— Я тоже. Ещё и не умею.

— Береги себя, Сара. Ты со всем справишься, я знаю это. Ты потрясающая — я тебе ни разу этого не говорил, а стоило. Серьёзно, ты великолепна. Во всём.

— Ну ничего себе, — Эванс заулыбалась. — Ты тоже ничего, Рэн.

— Пожалуйста, прости меня за всё. И не дай Уолтеру развалить наш отдел. И очень, очень береги себя.

— Хорошо. И ты себя, — серьёзно сказала Сара. Внутри неё что-то задрожало, и она сердито мотнула головой. Ещё не хватало прослезиться тут, чёрт бы побрал всё на свете.

— Иди сюда, красотка, — Прайс крепко обнял Сару.

— Старый льстец, — усмехнулась та.

— Чёрт, я люблю тебя, Эванс.

— Представляешь, и я тебя, Прайс.

Рэндалл улыбнулся, Сара это почувствовала — но если бы она видела, какой печальной была эта улыбка, она бы могла не сдержаться.

— Мне будет дико тебя не хватать, Рэн.

— Мне тебя уже не хватает, Сара.

— Но мы же не будем делать из этого трагедию, да? Давай уже, дуй отсюда, должен же хоть кто-то сохранить остатки разума и получить заслуженный отдых. Жене привет.

— Передам. Держись, Сара. Пожалуйста, держись.

— Ради тебя — что угодно. А теперь — проваливай.

И Рэндалл, печально улыбнувшись и скрепя сердце, покинул Сару.

Эванс же захлебнулась потоком мыслей. Прайс не прав — её вина огромна. Не смогла раскрыть дело, не смогла разглядеть Маккартни, попала в странный, губительный для них обоих переплёт, беспомощна и бессильна, и всё это сразу. Ощущение вины — отвратительное чувство. Особенно, когда оно касается не только тебя самого. А тут оно касается не только Прайса, но и вообще всего её отдела. Точнее, уже не совсем её. Рэндалл, его уход, назначение Корнетто, обвинения Маккартни, Ричард Хоффман, Мартин Оуэллс, Одри Паркер, служебное расследование — всё это с новой силой обрушилось на Сару, и она схватила телефон, как спасательный круг.

Ей необходимо поговорить с Райаном.

* * *