Морские дьяволы - Сергей Москвин

То, что водолаз пользовался комбинированным дыхательным аппаратом российского производства, Трентон определил сразу, однако модель назвать не смог. «Ничего, это определят специалисты, – решил он. – А по количеству израсходованной дыхательной смеси станет понятно, сколько времени пловец находился под водой». Трентон заметно повеселел и взял в руки водолазную маску вместе с вмонтированным в нее акваскопом. Он еще на палубе заметил, что материал, из которого она была сделана, отличается от материала гидрокостюма. И цвет черный, в то время как гидрокостюм – темно-синий. Решив, что подумает об этом позже, Трентон занялся акваскопом. Судя по отсутствию внешних повреждений, прибор скорее всего был исправен. Проверить это было совсем несложно, но Трентон побрезговал примерять на себе водолазную маску, снятую с покойника.

Кто-то осторожно постучал в каюту. «Войдите!» – хотел крикнуть Трентон, но, вспомнив, что закрыл дверь на ключ, поднялся из-за стола и отпер замок.

Перед ним стоял высокий и широкоплечий капитан-лейтенант – начальник команды водолазов. Потолок узкого коридора для него был слишком низок, и офицер даже согнулся, втянув голову в плечи.

– Вызывали, сэр?

Трентон утвердительно кивнул и посторонился, пропуская капитан-лейтенанта команды в свою каюту.

– Вам знаком этот агрегат? – Трентон указал взглядом на кислородный аппарат, лежащий на столе.

Начальник водолазной команды взял акваланг в руки, со знанием дела осмотрел его со всех сторон, затем вернул на место и сказал:

– Российский комбинированный аппарат замкнутого цикла ИДА-100. Состоит на вооружении морского спецназа, предназначен для погружения на глубины до двухсот пятидесяти метров со сроком пребывания под водой до двенадцати часов. Внутри корпуса могут размещаться портативная ГАС и станция звукоподводной связи.

– Проверьте, установлены ли они на этом аппарате! – приказал Трентон.

– Для этого надо вскрыть корпус.

– Ну так вскройте его!

Капитан-лейтенант оглянулся по сторонам в поисках отвертки или другого подручного инструмента. Заметив среди разложенного на столе снаряжения водолазный нож, взял его в руки и несколькими точными ударами сорвал с дыхательного аппарата заднюю крышку защитного корпуса. Трентон, заглянув через плечо офицера, увидел внутри аппарата два параллельно расположенных баллона, моток спутанных шлангов и разорванный в нескольких местах резиновый мешок неизвестного назначения.

– Ого! – произнес капитан-лейтенант, осмотрев содержимое защитного корпуса. – Где вы его нашли?

– На спине всплывшего на поверхность мертвого водолаза, – ответил Трентон, решив, что, после того как труп аквалангиста видели несколько матросов из команды эсминца, нет смысла далее скрывать правду.

– Тогда все понятно.

– Что именно?!

– Почему труп всплыл на поверхность. В результате резкого перепада давления в аппарате лопнул дыхательный мешок, и выходящий из баллонов воздух, словно пробку, вытолкнул водолаза на поверхность, – объяснил капитан-лейтенант.

– А что вы можете сказать по поводу наличия ГАС и станции подводной связи? – вернулся Трентон к куда более интересующему его вопросу.

– Акустической станции здесь нет, а станция звукоподводной связи – вот она, – острием ножа капитан-лейтенант указал на небольшой блок в нижней части корпуса. – Это не средство речевого обмена, а маяк, подающий однотипные сигналы ограниченного радиуса действия.

«Он приплыл сюда не один! Здесь действует целая группа! – аварийной лампочкой вспыхнула в мозгу Трентона тревожная мысль. – Маяк нужен для подачи сигналов другим боевым пловцам, чтобы вся группа подводных диверсантов могла собраться вместе!»

Видя, с каким вниманием слушает его слова высокопоставленный сотрудник ЦРУ, начальник команды водолазов решил поделиться с ним еще одним своим наблюдением. Он взял в руки грузовой ремень, доставленный в каюту вместе с прочим снаряжением, и сказал:

– Кстати, здесь явно не хватает грузов. С таким балластом водолаз должен был иметь положительную плавучесть, а это затрудняет погружение и вообще мешает работе на глубине. Значит, либо погибший парень потерял несколько грузов, либо он имел при себе какое-то дополнительное снаряжение, компенсирующее недостаток балласта… А это еще что?..

Капитан-лейтенант потянул на себя клапан ранее незамеченного им узкого кармана на грузовом ремне. Клапан расстегнулся, из кармана выскользнул короткий металлический стержень и покатился по полу. Опередив начальника водолазной команды, Трентон быстро нагнулся и поднял с пола крестообразную отвертку. Взглянув на офицера, Трентон раздельно произнес:

– Вы ничего здесь не видели, капитан!

– Да, сэр! – по-военному четко ответил начальник водолазной команды. – Я никогда не входил в вашу каюту!

Спустя двадцать минут, держа в руках армейскую походную сумку с уложенными туда частями разобранного дыхательного аппарата и прочим снаряжением погибшего боевого пловца, Трентон вновь появился на капитанском мостике.

– Майкл, распорядись срочно приготовить для меня вертолет. Мне необходимо как можно быстрее попасть на берег, – приказал он командиру эсминца.

12.00

Раскат грома оглушил сидящего в кабине «Тритона» капитан-лейтенанта Ворохова. Неведомая сила сдавила его тело и вмяла в сиденье. Руки и ноги стали невероятно тяжелыми, словно в одно мгновение налились свинцом. Станислав почувствовал, что не может сделать очередной вдох. В голове закружилось, глаза заволокло пеленой. Ворохов догадался, что теряет сознание, но в последний момент все же сумел вдохнуть живительную смесь кислорода и инертного газа. Второй вдох дался ему уже немного легче.

Восстановив дыхание, Ворохов ощутил, что ушла и застилавшая глаза пелена. Но, оглянувшись вокруг себя, он уже не увидел сквозь стекло обзорного колпака корму подводного крейсера. Вокруг была лишь одна вода. На приборной панели световой индикатор гидроакустической станции погас. Стрелка глубиномера застыла на нулевой отметке, что соответствовало надводному положению транспортировщика. Ворохов попытался включить гидролокатор, но его экран так и остался темным. Отказ приборов окончательно убеждал в том, что «Тритон» накрыла ударная волна от взрыва глубинной бомбы.

Ворохов понял, что остался жив лишь потому, что находился под защитой надежного корпуса подводного транспортировщика. Понял и то, что для Рощина взрыв должен был закончиться трагически. Но надежда умирает последней… Станислав запустил двигатель «Тритона» (несмотря на мощнейший удар гидроакустической волны, он завелся без всяких проблем) и направил транспортировщик по расходящейся спирали, стараясь отыскать своего товарища. Около часа он безрезультатно кружил под водой, иногда включая носовой прожектор и постоянно всматриваясь в непроглядную толщу. Он вновь обнаружил всплывшую под перископ американскую подводную лодку, дважды проплыл вокруг ее корпуса, но все было безрезультатно. Через час бесплодных поисков датчики, установленные на борту «Тритона», зафиксировали превышение радиоактивного фона – американский атомоход уходил с места своей стоянки. Лишь тогда Ворохов окончательно уверился в том, что уже никогда не увидит больше Илью Константиновича Рощина. Стиснув зубы, он развернул «Тритон» и повел его к месту запланированной встречи с Бизяевым.