Научи меня любить - Маша Малиновская

Чай пили почти в молчании. Его нельзя было назвать тяжёлым или каким-то гнетущим. Нет, оно было скорее спокойным. Обоим нужно было осознать произошедшее, свыкнуться с мыслью, что теперь они стали по-настоящему близки.

Кириллу нравилось наблюдать за Морозовой. Её глаза сияли, но она их то и дело опускала, а на губах появлялась лёгкая полуулыбка, заставляя щёки играть ямочками. Это было так мило и трепетно, что у Сазонова в груди становилось тепло не только от горячего чая. Она так аккуратно подносила чашку к губам, так сладко облизнула пальчик, случайно запачканный в варенье. У Сазонова от этой картины сразу очень возбуждающие мысли начали лезть в голову. Но не всё сразу — говорил он себе.

— Красивая татуировка, — прервала молчание Морозова, указывая на вытянутое рисованное перо, растянувшееся от ключицы до середины груди. — Что она означает?

— Сейчас татуировки делают просто так, не особо придавая им значения, — Кирилл пожал плечами. — Наверное, оно означает лёгкость. По жизни нужно идти легко, чтобы по настоящему её прожить, а не промаяться и в старости жалеть себя.

Его слова заставили Морозову задуматься. Может, он прав, и к жизни нужно относиться легче? Или это просто голос молодости, ещё не столкнувшейся с невзгодами? Она себя иногда ощущала не молодой девушкой, а старухой, прожившей трудную и долгую жизнь.

— А родители что сказали? — Дарья улыбнулась, продолжая рассматривать перо, выполненное талантливым мастером.

— А что они скажут? Это моя жизнь и моё тело. Мне было шестнадцать, когда я её сделал. Маме понравилось, но она тогда сказала, что мне стоило ещё несколько лет подождать, а отец высказал что-то типа: «Лишь бы не хрен на лбу» или как-то так.

— Удивительно. Мои родители, наверное, заперли бы меня в монастырь, выкини я что-то подобное в шестнадцать. Да и сейчас они бы не поняли… многого.

— Как, например, того, что ты спишь со своим студентом?

Сазонов в упор посмотрел на девушку. Он понимал, что это для неё хлёсткий удар, но ту кучу комплексов, зарождённых в ней ещё задолго до Краснова, нужно выдёргивать. Даже если больно. Даже если с кровью.

Взгляд девушки помрачнел. В воздухе появилось напряжение.

— Тебе обязательно было это говорить? — Морозова поджала губы.

— А это разве не правда?

Дарья ничего не ответила, лишь встала и молча подошла к окну. На улице уже стемнело, серый, тёмный двор был залит жёлтым светом приподъездного фонаря. Продрогшая дворняжка свернулась калачиком на чёрной клумбе, не так давно сбросившей остатки грязного весеннего снега. В душе Морозова вдруг почувствовала себя такой же продрогшей и одинокой, как эта бездомная собака. Непрошенные слёзы выступили и против желания хозяйки покатились по щекам.

Сазонов обнял девушку и поцеловал в волосы. Ему нравилось так делать. Но сейчас не было в этом и тени страсти, только нежность. Он развернул её к себе и ласково прикоснулся своими губами к её.

— Даша, ты больше не маленькая девочка. Тебе не нужно спрашивать разрешения у мамы и папы. Хочешь, сделай себе тату или покрась волосы в зелёный — я не против. Тебе не обязательно быть хорошей для кого-то, понимаешь?

Тепло и ласка растопили тяжесть в душе Морозовой, она улыбнулась и промокнула слезинку рукавом халата.

— Думаю, зелёные волосы — это слишком как-то.

Напряжение спало, а рассыпавшийся по комнате смех как-то незаметно для обоих перешёл в поцелуй. Затем второй, третий. Потом халат Морозовой мягко опустился на пол, а за ним и сама Морозова.

— Ты так и не закрыл жалюзи, — прошептала Дарья прерывающимся от острых ощущений голосом.

— Мы всё равно на полу, — Кирилл продолжал покрывать её кожу поцелуями. — Нас никто не увидит, а если и увидит — пусть завидуют.

Он снова загорелся как спичка. Одно мгновение — и он уже возбуждён до предела. Голова кругом от запаха её кожи, от приоткрытых влажных губ, от собственной дрожи в теле, когда она острыми ноготками едва касается его спины.

Прелюдия была короткой. В первую близость Кирилл всего себя посвятил её удовольствию, в этот же раз он взял реванш. Он отпустил себя, сжёг все предохранители, насладился ею на полную катушку. Был так глубоко и так близко, как только это было возможно. Ловил каждый её стон, чувствовал каждое движение, вёл за собой, заставляя принимать его правила игры. А потом рухнул рядом на прохладный пол. Было так хорошо, что колени занемели, а мысли разбежались и обратно возвращаться не хотели.

Сколько прошло времени — пять минут или пять часов — в этом состоянии Сазонову трудно было определить, когда Морозова пошевелилась и тихонько прошептала:

— Вставай, пол холодный, простудишься.

Кирилл нехотя поднялся, потом подал руку Дарье.

— У тебя можно душ принять?

— Конечно.

Она снова закуталась в халат, но выглядела уже более раскованной.

— Свежее полотенце в шкафчике за зеркалом.

Когда Кирилл уходил, они почти не говорили. Да и незачем было. Слишком сильно сегодня по ним прошёлся ураган ощущений.

— На счёт тату ты всё же подумай, — Кирилл легонько поцеловал Дарью перед уходом. — Я помогу тебе найти хорошего мастера.

— Подумаю, — улыбнулась она в ответ.

Свежий ветер ударил в лицо, заставив сделать глубокий вдох. От кислорода кровь по венам побежала быстрее, и Сазонов, вставляя ключ зажигания, уже предвкушал, как разгонит мотоцикл, насладится скоростью. Нужно было проветрить голову.

Телефон завибрировал во внутреннем кармане куртки, когда Кирилл уже тронулся с места. Пришлось притормозить. Звонок был от Костика.

— Привет, Кирюх, занят?

— Относительно. Домой собираюсь ехать.

— Тёма и Тим в клуб зовут в город, ты что думаешь?

— Я — пас, Костик, покатаюсь немного и домой. Хочешь, давай погоняем на «Распиле».

Костя Левищев помолчал немного, видимо выбирая между небольшим драйвом на мотоцикле и тусовкой с близнецами, которая обычно проходит куда более драйвово.

— Ладно, бро, давай на «Распил», не особо мне и хотелось с ними идти, сам знаешь, чем обычно заканчиваются наши встречи, особенно в городе. Минут через пятнадцать?

— Да, давай, буду на месте ждать.

«Распилом» называли большой тренировочный картодром, который местный деревообрабатывающий завод построил к юбилею детской спортивной школы. Хорошие широкие трассы давали возможность погонять, не опасаясь влететь в чью-нибудь тачку или забор, или, не дай Бог, сбить кого-нибудь. Иногда там тусят компании, включив на всю музыку в салоне машины, но в основном по краям возле газонов. Туда Сазонов и направил своего железного коня.

На картодроме сегодня было тихо. За спуском на траве стояла белая девятка с выключенными фарами. Кирилл ухмыльнулся, предположив, что происходит за её тонированными окнами.